– Не знаю, там Второй к старосте подходил.
Четвертый очень долго смотрел на кроссовки Археолога, потом начал ехидно смеяться.
– Совсем дошел. Ты бы еще зимой в тапочках ходил.
– Ты просто не понимаешь. Это же фирма, в них тепло. Там и ткань хорошая, не как в дешевых.
Четвертый засмеялся еще сильнее, ехиднее. Просто Археолог очень любил хвастаться своими фирменными вещами, купленными за большие деньги, судил о людях он тоже по этому признаку. Четвертый такое самовыражение презирал, особенно видя своего друга постоянно грязного, затертого, неопрятного, полупьяного, но в фирменных вещах.
– Ты че, е – ан?
– Ой, ладно… Ты сейчас куда?
– Да надо к Минину зайти, может, что насчет летних раскопок скажет. Только ты подожди, хорошо?
– Да подожду, только ты с ним не пей, а то застрянешь.
– А Яблоков ему за коньяком уже ходил?
– Вроде да…
– Блин, Четвертый, время уже на минуты пошло.
Четвертый сел на лавку возле корпуса и закурил.
– О, Саруханов, привет, – Четвертый увидел приятеля с четвертого курса.
Саруханов был сыном предпринимателя, работающего в сфере услуг, но участия в отцовских делах никогда не принимал. Артем пытался заниматься тяжелой музыкой, но даже на ярого фаната он не тянул. Таланта не хватало, желания было немного больше, чем таланта, но все равно не хватало, – было много лишь гитар и струн. Лицо его напоминало крысиную мордочку, но орлиный нос придавал совершенно неповторимый вид.
– Здаров, Четвертый! Как жизнь?
– Да вот, сижу, Археолога жду.
– Ясно. Потом куда?
– Не знаю.
Артем присел рядом на лавку. Кожаные штаны от трения о дерево захрустели. Оба ехидно и громко засмеялись.
– Как там «Кафе»?
– Не знаю. Я там очень давно не был. Да как всегда, пьянство и разврат. Блин, у меня тут проблемы с учебой, я, наверное, документы заберу.
– Зачем?
– Желания нету. Зачем учиться без желания? Аморально как-то.
– Ды прям все.
– Нет, ну правда… Зачем себя насиловать из-за бумажки?
– Хотя бы потому, что за тебя еще родители платят.
– И что? Деньги не должны ничего решать.
– Думай сам.
– Где же этот чертов Археолог?
Штаны начали промерзать, и Саруханов начал нервничать.
– Ой, ну где, где! Сейчас, смотри, опять за бутылкой коньяка Минину побежит. А потом после пузыря начнутся «диалоги об археологии», Минин доцент ведь. Слушай, а скажи «Рюрик»?
Артем картавил, но был весьма склонен к нордической мифологии, поэтому Четвертый часто над ним так шутил.
– Бл-, Четвертый, не могу.
– Ну ты прям викинг! – Четвертый дико и раскатисто засмеялся.
– Сейчас получишь у меня!
Четвертый посмотрел на его тонкие пальцы с выгнутой в обратную сторону первой фалангой, на его худое, почти дистрофическое тело, и засмеялся еще больше.
– Ну ты и фашист.
– О, Саруханов, где мои сто рублей? – Археолог выбежал из корпуса явно навеселе.
– Какие?
– Которые ты мне должен уже сорок восемь дней.
– Да отдам. Мне, правда, нужно разменять.
– Тогда пошли в «Пивовар», там разменяешь.
– Ладно, пошли…
Все трое встали и пошли в пивную.
– Слышь, Археолог, а что ты зимой в кроссовках ходишь? – Это, как всегда, не удержался Четвертый.
– Они новой коллекции. За четыре тысячи рублей брал.
– Взял бы хоть постирал, еще в грязи осенней.
– Ты че несешь? Это грязь из лужи, я в лед провалился!
Четвертый и Саруханов засмеялись.
В кабаке народа было немного. Выпив по три кружки пива, все трое собрались расходиться, но Артем пошел еще за порцией.
– А что ты сегодня Минину за коньяком не пошел?
