Торпин пытался остановить его, озадаченный этим внезапным танцевальным включением, из-за которого и сам задыхался теперь в слабом Умрихинском теле от непривычных тому нагрузок. Причина, как он смог быстро установить, крылась в детстве, когда маленького Умрихина, стыдившегося появляться перед всеми на сцене, родители заставили заниматься в танцевальном ансамбле. Но выключить это воспоминание не удавалось. Крича «Эх! Эх! Эх!» и приседая, Умрихин врезался в накрытый стол, перебив почти всю посуду, после чего остановился сам.
Лопатообразный уже вновь сидел на диване, держась за рыжую подругу и со страхом глядя на происходящее. Видимо, сомнения его в благонадежности магазина вернулись с новой силой. Умрихин лежал на полу, отдыхая и тяжело отдуваясь.
Торпин перебрался в Светлану и кинулся исправлять ситуацию. Он подсел на диван, прислонился к напуганному гостю и завел отвлеченные речи, используя Светланино воображение. Постепенно и лопатообразный, и подруга успокоились. Выпили еще. Умрихин так и лежал на полу, но по крайней мере никому там не мешал. И дело пошло на лад.
Вскоре Светлана с лопатообразным, раздевшись, залезли на диван, а Торпин, забравшись в Умрихина, заставил того заняться рыжеволосой подругой. Но тут отключилась Светлана.
– Эй!.. Эй!.. – тормошил ее лопатообразный. – Что за хрень снова!.. Эй!..
Торпин полез в Светлану. Опасаясь давать снова сильный импульс, он потихоньку заставил ее ответить на ухаживания лопатообразного, вернулся в осевшего на пол Умрихина и, идя у ситуации на поводу, потащил рыжеволосую под диван, на что та неожиданно легко согласилась, хотя диван был низким и свободно лежать под ним могли разве что ботинки или еще какие-нибудь брошенные вещи. Почти достигнув цели, когда у обоих частей было по партнеру, Торпин, обосновавшийся в Умрихине, увидел вдруг голые пятки убегавшего лопатообразного.
Попытавшись быстро выбраться из-под дивана, он застрял и долго толкался и боролся с рыжеволосой подругой, которая тоже захотела вылезти и которой тоже не хватало для этого места. Поднявшись, наконец, на ноги, он увидел Светлану. Та сидела совершенно голая на диване, глядя перед собой пустым взглядом и не шевелясь. Лопатообразный, бормоча что-то про хрень, прыгал на одной ноге в углу, надевая брюки.
Торпин скакнул в Светлану, но Умрихин при этом обвалился на пол с таким стуком, словно это была куча книг, чем вызвал новый взрыв испуганных восклицаний своего гостя. Рыжеволосая подруга тоже спешно одевалась, оглядываясь на диван и ругаясь гораздо более внятно и крепко, чем ее приятель.
Торпин поднял Умрихина, усадил его на диван рядом с женой и, перетекая то в одного, то в другого, но не заставляя их двигаться, принялся размышлять. Хлопнула дверь за гостями.
И Торпин, всегда думавший быстро, принял очередное решение.
Были в Пильпанге разные люди. Пути их с путями Аскета не пересекались, пока глупый Торпин не смешал все карты. Повлекло это за собой события серьезные и значительные, способные даже вызвать катаклизм.
Первым среагировал на них человек, не обладавший ни особой силой, ни властью, но так уж сложилось: пока медлили сильные, на свободное место вышел тот, кто просто взял и вышел.
Звали его Готманов. Был он образован и умен. К тому же молод, приятен лицом, а его состояние – там, в Городе – позволяло ему вести интересную и содержательную жизнь. Месяц назад он придумал использовать Игру для восстановления исторической реальности, факты которой перевирали друг друга и не подтверждались ничем. А ему очень хотелось знать правду. И начал он с пропавшего реликта, гомункулуса (так это существо называли ученые, никогда в глаза его не видевшие) по имени Торпин, выращенного мрачным аскетом в лесах Пильпанга, где не было ни пространства, ни времени, ни других форм порядка.
