Все замерли на местах. Умрихин плюхнулся обратно на диван. Посередине комнаты стоял здоровенного роста человек в длинном плаще и мятой шляпе. Протянув руку к Умрихину, он сказал:
– Идем.
Но тот уже сидел со стеклянным взглядом. Длинный перевел руку в сторону Светланы, шевельнувшейся было на диване, но и та сразу обмякла, а Умрихин поднял голову. А как только человек в плаще посмотрел на Умрихина, тот уже лежал пластом, Светлана же вертела головой.
Так продолжалось несколько секунд, но казалось, что гораздо дольше. Все как зачарованные следили за рукой огромного человека в шляпе, которой тот водил, словно пистолетом, готовясь сделать прицельный выстрел. Но никак не получалось. Пара на диване очень ловко уворачивалась, включаясь и отключаясь поочередно, пока Умрихин, поймав момент, когда огромный человек в плаще смотрел на Светлану, не вскочил и, в два прыжка оказавшись у двери и рванув рукой стоявший рядом стеллаж с книгами, выскочил из комнаты. Дверь за ним захлопнулась, а стеллаж рухнул поперек. Из коридора донесся стук входной двери.
Все смотрели друг на друга замерев. Светлана безвольно полулежала на диване, словно брошенный плащ.
И после этого произошло то, чего никто уж точно ожидать не мог. Огромный человек, разочаровавшись, видно, в поимке кого-нибудь из Умрихиных, протянул руку к Грехову и сказал:
– Идем.
В комнате раздался стук. Татьяна вскочила. Гигант в плаще исчез так же непонятно и мгновенно, как и появился, а Грехов лежал на полу рядом с опрокинутым стулом в неудобной позе, подвернув руку. Веки его были полуоткрыты.
Потом она, забыв обо всем, пыталась привести его в чувство. Прошло минут десять. На полу вокруг валялось что подвернулось ей под руку – медные пластины, кристалл, блокнот с мантрами и рисунками, выводящими на давно забытые энергии. Но Грехов не дышал и вообще не подавал никаких признаков жизни.
– Ну что же ты лежишь-то! – закричала она наконец в полном отчаянии.
Все было испробовано. Светлана так и сидела на диване, бессмысленно глядя в пространство. Оставалось звонить в «Скорую» и сдаваться. Хотя по-нормальному и это было уже поздно. Но тут он шевельнулся.
Приподнялся, потряс головой. Татьяна обессиленно привалилась спиной к дивану, рядом со Светланиными ногами. Так они и сидели, пока Грехов не начал осматриваться более осмысленно. Обнаружив возле себя Татьяну, он изучал ее некоторое время, потом подвигал ртом, словно бы нащупывая и приводя в порядок язык.
– А я вас знаю, – сказал он не вполне внятно, но с удовлетворением.
– Да уж… – ответила она, измученно глядя на него. – Я тоже вас где-то видела.
После чего стала приглядываться, обнаружив в Греховском лице что-то неуловимо странное. Словно бы оно состояло из двух разных частей. Верхняя, от носа до макушки, отличалась от нижней бледностью и еще чем-то не вполне объяснимым.
– Должен вам сказать, – продолжал Грехов с тем же непонятным, не Греховским оттенком в голосе, – что это я вытаскивал вас из Пильпанга. Когда пин вас затащил в лаз. Там, если помните, стол стоит. Ну, как бы вам еще это объяснить. Назревает очень серьезный межпространственный конфликт. И ваш знакомый… вот этот.
Грехов показал на свое половинчатое лицо и продолжил:
– Он был настолько любезен, что поверил и согласился мне помочь. Хотя он ничем мне не обязан и меньше всех имеет к конфликту отношение. Но…
Он поднял вверх палец и удивленно на него посмотрел.
