– Не волнуйся, выживешь! – сняла и отдала ему брюки и куртку. Ник промолчал.
Одетый Стас спустился первым. Мы шли следом, Никитос впереди, стараясь удерживать колючие ветки и одновременно страховать меня. Поцарапались, но не сильно, терпимо.
Какое-то время думалось, что нам повезло, мы спокойно добредем до моря, но не тут-то было. Первый обрыв был невысокий. Как-то мы его обошли, проскользили по осыпающимся краям, камни из-под ног с грохотом унеслись вниз по руслу реки.
На душе стало тревожно, а вдруг обрывчик не один? Накаркали. Второй был тоже невелик. Никитос придумал, как его пройти, лег на живот, подполз к краю, ногами вперед, повис на руках и оп, он внизу.
– Не бойтесь, давайте за мной, я поддержу. Стас, отдай Малинке одежду!
Какое там! Посмотрела на Стаса и поняла, что он панически боится. Взгляд безумный, подбородок дрожит.
– Я с тобой, – дотронулась до его небритой щеки, – все в порядке. Мы не замерзнем, не свалимся в пропасть. Посмотри, тут и пропасти нет. Просто маленькое приключение.
– Ма-аленькое… За каким чертом ты меня сюда потащила? – вдруг заголосил он.
– Это же ты предложил, посмотреть…
– За каким чертом мы поперлись в этот долбанный поход?! Я тебя спрашиваю!
Истерика. Настоящая. Классическая. Размахнулась и влепила Стасу затрещину. Помогло. Глаза обрели осмысленное выражение.
– Этого я тебе никогда не прощу!
Но лег, и пополз, и на руках повис, и спрыгнул вниз. Я быстро проделала тоже самое. Страшно было только в тот момент, когда надо было руки отпускать, а ноги-то земли не касаются, сколько лететь придется неизвестно. Но точно знала, Никитос поймает. Поймал. А Стас уже упилил вперед. Молча побрели за ним.
Впереди уже синело море. Мы почти спустились. И тут увидели третий обрыв. Больше первых двух. Вместе взятых. Под отрицательным углом он уходил вниз метров на десять. Спрыгнуть
– переломаешься об острые камни, наверх уже не вскарабкаться, орать бессмысленно, наши не услышат, далеко.
Стас сел на землю, обхватил голову руками и завыл. Я заткнула уши, слышать это было невыносимо. Никита схватил друга за плечи и встряхнул:
– Будь мужиком! Сейчас что-нибудь придумаем. Стас! Да ты что?!
С земли не встал, но вой прекратился, и на том спасибо. Обошли площадку. С краю рос куст, тот самый, колючий.
– Вполне приличный. Должен выдержать. Стас, снимай штаны и куртку.
– А трусы тебе не снять?
– Может, придется и трусы…
В нас полетела сначала куртка, потом треники. Внесла предложение:
– А верх от купальника пригодится? Здесь веревочки вроде прочные…
Никита мотнул головой:
– Пока не надо. Там посмотрим.
– На что посмотрим? – встрепенулся Стас, – На Маринкины буфера? Как тогда ночью, да? Я видел, как ты на нее пялился! – покраснела до корней волос, господи, как стыдно!
– Вломить бы тебе, – беззлобно пробурчал Никитос, – но сначала спуститься надо.
Он вытащил веревку из пояса штанов. Привязал хитрым узлом к кусту, на другой конец прикрепил одну брючину, ко второй привязал рукав куртки. Получилось нечто, метров на пять, если на ней повиснуть, останется метра три до земли, уже не так страшно.
– Значит так. Я пойду первым, за мной Марина, последним пойдешь ты, Стас!
– Щас! Эта хрень разорвется сразу. Первым пойду я. А вы тут разбирайтесь, как хотите.
И он, схватившись за импровизированную веревку, сполз, скрывшись за краем обрыва. Пара секунд, звук падения и я вижу, как мой почти что муж, прихрамывая, не оборачиваясь, уходит вперед… из моей жизни. Как в замедленной киносъемке вижу его еще сегодня утром родную спину, волосы, развевающиеся на ветру. Больше ничего не вижу, он скрылся за поворотом. А по щекам неостановимо текут слезы. Они даже не туманят взгляд, просто текут.
