– А ты Федотыч, как жил?
Боясь завраться, майор малость замялся:
– Ну, я, мужики, в ту пору еще холостым лейтенантом ходил.
– Так ты тоже в свое время был ходок?
– Ну… – никак не подтверждая колкое заявление и не опровергая его, начальник штаба скромно пожал плечами.
– А как там, Федотыч, насчет местного населения было? Дикарки? Страшилища с узкими глазами шастали, что и смотреть не на что?
– Нет, почему же, – майор оживился, – крайне даже симпатичные монголки имелись.
Один из ротных скептически сплюнул, растер плевок сапогом:
– Не может быть. Привираешь, Федотыч.
– Ей богу, не вру. Кое-кто из наших ребят успел даже поджениться.
– Ну и как?
– А кто его знает, как оно было… – словно что-то вспоминая, майор неопределенно пожал плечами, а глаза его убежали в сторону.
– Так они, Федотыч, грязные, никогда не моются.
– О, напомнил. Случай у нас один занятный был. Служили в полку у нас два друга холостяка. Те еще ребята, скажу я вам. Познакомились они с монголкой, затащили к себе на квартиру, в однокомнатную хату. А она, девка-то эта, вся потом провонялась. Но красивая чертовка. И хочется, и колется. В ванну ее загнали. Сдуру сыпанули ребята туда горстку стирального порошка и отмыли ее. Аж хруст от чистой кожи пошел. А девка непонятно лопочет, смеется. Довольная…
– С придурью, что ли, баба оказалась?
Хмыкнув, начальник штаба покачал головой:
– Да нет, они ей вина дали. Дозу они не рассчитали или малость переборщили. Выносливой оказалась подружка. Утром отправили ее, а сами без сил завалились спать. Дело на воскресенье вышло…
– И все? – протянул кто-то, несколько разочарованный простым до обиды концом. – И что тут прикольного?
– Не все. Через неделю ребят с местной милицией нашли. У девки по всему телу странные пятна пошли. Думали, что заразное. Парней наших в комендатуру… – майор многозначительно замолчал.
– Ну и что с ними стало? – затеребил его сосед.
– А ничего. Разобрались. У нее пятна от чистоты пошли. Аллергия. После того, как ее отмыли…
Взрывы хохота долго сотрясли здание из стекла и бетона. У многих на глазах слезинки выдавило. Комбат Шувалов подковырнул:
– Федотыч, а одним из них, случайно, не ты ли шуровал?
– А что? – скромно потупившись, майор смешливо почесался в затылке. – Давно дело было. Разве все и упомнишь.
Фривольный треп не затих, не затух, эстафету тут же перехватил зам командира батальона:
– А у нас случай имелся… Служил я в Забайкалье. Приехали мы с другом в Читу. Приехать и не побывать в «Даурии» – считалось у нас западло. «Даурия» – коронное место, где всегда офицеры собирались.
– Думаю, что не только офицеры, – заметил комбат Шувалов. – Слышал я как-то, что, кроме нас, голытьбы, туда и приличные люди захаживали. Из тех, кого еще в «законе» считали… Только сидели они, понятное дело, в другом уголочке…
– Того не знаю. Сняли мы двух подружек. Я еще лейтенантом был. А друг мой – постарше. Вышло, что и подружки наши оказались одна моего возраста, а вторая точно, как мой дружок. Полное соответствие. Весь вечер с ними протанцевали. Взяли с собой водочки, бутылочку шампанского и девочек с собой потянули. А те и сами не противились. Активисточки. Приехали бабы в Читу на комсомольский слет…
Посидели они у нас, выпили. По общему согласию разделились. Та, что была постарше, осталась с моим дружком. А молоденькая девчонка со мной пошла. Смущалась, как пионерка юная, будто для нее все эти фокусы были впервые. Два года баба замужем, а кроме одной позы, где она лежит на спине, широко раздвинув свои ножки, ну, ничего девка не знала. Что за неотесанный чурбан числился у нее мужем?
