Магистр ордена Вильгельм фон Плеттенберг стоял на корме и нервно наблюдал за бомбардирами, которые перезаряжали пушки.
– Давай, лентяи, поторапливайтесь, а то уйдут от нас еретики. Тогда я с вас три шкуры сдеру, если их упустите! – кричал он раздражённо, одновременно косясь на проплывающую за плотными потоками ливня шхуну. – Где ваша сноровка, лентяи? Придём в крепость, прикажу капитану – он вас всех до смерти загоняет. Научитесь у меня за пару минут пушки перезаряжать!
Яркая молния – толстой, агрессивно шипящей змеёй, расталкивая потоки небесного потопа, ударила в единственную мачту когга, раздался глухой треск, и она надломилась. Затем начала заваливаться, с громкими хлопками лопались растяжки и с оглушительным треском рвалась на части парусина, Мачта всё накренилась и в конце концов рухнула на корму когга. В месте падения палубные доски не выдержали удара и проломились. Одна из них – с треском лопнула прямо под ногами у магистра. Доска мощным рычагом подкинула его вверх, и он с грохотом упал рядом со шлюпкой. Кираса смягчила удар, но и сама вогнулась прямо ему под рёбра. Магистр взвыл от нестерпимой боли, и он оглянулся по сторонам, в поисках помощи.
Остов поломанной мачты неуклюже торчал из палубы. На ней, на последней рее, под порывами ветра развивались остатки серого паруса с небольшим фрагментом орденского креста. Буря безжалостно трепала их и норовила совсем оголить огрызок мачты. Вторая часть мачты лежала на корме, а полотнище паруса накрыло её почти полностью. Пара пехотинцев угодили под мачту и уже расстались со своими жизнями, а остальные трепыхались под загоревшейся материей, пытаясь выпутаться из плена. Палуба безжалостно раскачивалась под ударами разволновавшихся морских волн. На когге начинался пожар. Магистр попытался встать, но его снова швырнуло на палубу. Рядом на четвереньках проползал боцман, оглядываясь на загоревшийся парус. Он, явно хотел сбежать с горящего когга и целеустремлённо направлялся к шлюпке.
– Стой, трус! – прокаркал магистр и потянулся за мечом, но взвыв от боли в ребрах, опустил руку и упёрся в палубу, чтобы хоть как-то облегчить свои страдания. – Именем ордена, я приказываю тебе остановиться!
Крылышки острого, как у коршуна, носа магистра, нервно подрагивали, а в глазах светились красные отблески огня начинавшегося пожара.
– Я подрядился доставить вас только до острова, а все ваши военные действия – это уже не моя задача, – скороговоркой проговорил боцман.
Он уцепился за борт шлюпки, подтянулся, встал на ноги и теперь имел определённое преимущество перед лежащим на палубе магистром. По крайней мере он мог на него смотреть свысока. Магистр же наоборот – чувствовал себя весьма отвратительно: всё больше давал о себе знать ушибленный бок, а главное – он первый раз в жизни смотрел на плебея снизу-вверх, и это его крайне раздражало.
– Спасешь меня – получишь мешочек золота! – решил изменить тактику своего поведения магистр.
Боцман оглянулся по сторонам: не слышит ли кто их разговор и быстро кивнул в знак согласия.
– Я бы конечно и так вас спас, господин магистр, но вы поймите и меня – у меня же семья, дети, их аж семеро. Как им без меня будет, если я погибну. Корабль-то я и так уже потерял, но терять же из-за этого свою жизнь, – пытался он оправдать своё поведение.
– Ничего, придёшь в Ригу – на новый корабль наймёшься. За одного битого – двух не битых дают! – нравоучительно ответил магистр. – И. давай, поторапливайся. Скоро весь корабль займётся пламенем.
