В кострище и сейчас тлел огонек, слабо освещая потемки, над овидом поднимался белый полукруг, и россыпь огней уже просвечивала сквозь темную, тяжелую воду вечернего неба.
Когда до лагеря оставалось не больше пары десятков шагов, юноша вдруг замер, дернулся, и Харак настороженно повернулся к нему. Он так и не повесил топор в петлю на поясе, сжимая его в руке. Скел протянул руку, что-то сказал на местном наречии, потом указал на челюсти и сделал жевательное движение. Он развел руки, показывая собравшихся людей, и улыбнулся – впервые за все время, что пробыл на этом берегу. Даже в потемках, он мог увидеть, почувствовать страх этого юнца. Хмыкнув, сунул руку в мешочек, который носил на поясе, с тех пор как ходил в селище, и перебрал руками то, что там было. Выудил что-то мелкое, протянул пленнику и тут сообразил, что это медная проколка. Ценная вещь, и, когда юноша протянул руку, Скел, чуть не отдернул свою. Сдержавшись в последний миг, он пожал плечами. Какая разница, что возьмет юнец сейчас? Когда они отойдут в море, его кровь будет принадлежать Мавару.
– Подбросьте дров в огонь, – крикнул он, – и, если есть еще рыба, давайте её сюда. Ночные духи дали нам добычу.
Последыш сам не понимал, как оказался у костра людей из-за моря. Когда он увидел в сумерках две фигуры, несшие тело, страшные мысли пронеслись в голове. Духи ли это, что послушны невидимому Сыну Ночи? Кого они лишили жизни и принесли с собой? Страх помешал ему сбежать, потом, когда один из них направился в его сторону, он попытался, но его повалили на землю… и он понял, что это не ночные духи, а просто люди. Но не люди его Земли.
А потом он сидел и слушал, как один из них, глядя на него в упор своими бездонными глазами, что-то медленно говорит на своем невнятном наречии. Время от времени он вставлял в речь слова из языка Земли – «люди, вода, сосуд, хотите». Несмотря на полную сумятицу в мыслях, Последыш ощущал, что чужак пытается ему что-то сказать и смотрел прямо в его лицо, н е забывая, что за спиной стоит второй человек, у которого в руке не то палка, не то что-то похуже.
Чужак из-за моря, который на вид был старше его на несколько лет, не так уж и отличался от жителей Земли. Его кожа была чуть темнее и грубее , словно шероховатый, обточенный ветром камень на берегу. О н был на полголовы выше, бугрились мышцы рук . Лицо было скуластым, угловатым, с почти черными глазами под воспаленными веками. И, даже в полутьме, ю ноша увидел фигурку на жильной нити, висевшую на груди пришлеца – белый, вытянутый знак, похожий на признак мужчины. Но это был единственный оберег чужака.
Тот продолжал медленно говорить на своем наречии, и звучание непонятных слов явно показывало – он не хочет ему зла и не угрожает.
– Последыш, – сказал он, ткнув себя в грудь, – кто вы?
Мужчина покачал головой, что-то произнес и указал на темное пятно в стороне. Юноша забыл про тело, которое они принесли с собой, но странное предчувствие, как костяное шило, ткнулось где-то внутри. Но потом перед глазами встал день прибытия чужих – вот они сходят на берег, вот несут одного из своих.
«Он все-таки умер», – подумал юноша и, кивнув, сказал:
– Хорошо.
Когда он прятался в зарослях, понимая, что пути назад, в Дома Черной Матери, для него нет, ему казалось, что мир перевернулся, и уже не может быть более странным и враждебным. Но теперь Последыш сидел на корточках и смотрел, как рядом с ним один чужак, прибывший из страны за Большой водой, засыпает песком тело другого – и его не покидало чувство, что это странное ночное видение, из тех, что иногда приходили, делая ночь мучительной.
