Пирог с черёмухой - страница 15

– Правда, ну пойдемте уже, – зовет Женька, и только тогда Андрюха с Нуриком наконец бросают игру.

Нурик торопливо ссыпает фигуры в коробку и бежит к раскрытому настежь окну своей кухни. Подпрыгнув, он закидывает шахматы на подоконник и летит догонять нас.

Гороховое поле близко, нужно лишь пройти по узкой дорожке между высоким забором стадиона и стеной из кустов акации на краю парка, перейти по мостику через канаву и промчаться по огородам стоящих поблизости домов. Поле тянется далеко-далеко, насколько хватает взгляда, и даже дальше. Справа вдоль него петляет глубокий овраг, а за ним дорога и кладбище.

Набив тощими стручками карманы, мы садимся на краю обрыва. Наша возня тревожит песок, и он пластами съезжает вниз, где поблескивает жалкий ручеек. Невдалеке пасется привязанный к колышку рыжий теленок. Он с интересом смотрит на нас и бьет себя по бокам хвостом с грязной кисточкой на конце.

Мы принимаемся за еду. Раскрываясь, стручки жалобно щелкают под пальцами. Я осторожно вынимаю из блестящих створок крохотные сладковатые горошины и с наслаждением давлю их языком о небо. Горох еще не созрел, не огрубел и не начал горчить. Совсем как мое едва завязавшееся лето.

Мы долго сидим в молчании, то и дело щелкая стручками и небрежно сбрасывая кожурки вниз. Я снова не знаю, о чем говорить с друзьями, по которым скучала весь год и к которым стремилась всей душой. И они, похоже, чувствуют то же самое. Это молчание невыносимо, оно, как кислота, разъедает и портит все то, что было между нами прежде.

Женька не выдерживает первой. Она резко поднимается, стряхивая с подола недоеденные стручки, и делает шаг вперед. Ее ноги тонут в песке, который несет ее, словно лавина. Мы наблюдаем, как она ловко останавливается у воды, скидывает кроссовки, заходит в воду и громко охает. Вода в ручье ледяная, я ощущаю ее холод своими ногами, хотя стоит в ней Женька.

Но она быстро привыкает, начинает прыгать и плескаться, так что брызги разлетаются во все стороны бриллиантовым дождем.

От ее хохота пузырь тишины лопается, и все приходит в движение. Динарка вскакивает и встает на краю обрыва. Женька зовет ее, и она что-то кричит в ответ.

Нурик с Андрюхой уже негромко беседуют о своем, словно кто-то ненадолго поставил их разговор на паузу, а теперь включил снова.

Я оборачиваюсь.

Колька вытянулся на траве чуть поодаль от всех. Одна рука его согнута и прикрывает глаза от солнца. Локоть торчит вверх, и в рукаве футболки видны длинные темные волоски. Видеть их почему-то неловко, и я перевожу взгляд. Другая Колькина рука откинута в сторону. Кажется, что он спит, но, если присмотреться, заметно, как он протягивает травинки между пальцами, словно хочет разгладить. От этого на его руке красиво напрягаются мышцы, и мне очень хочется до них дотронуться.

Чтобы не смотреть на такого красивого Кольку, я встаю и иду прочь. Никто не замечает моего ухода.

Теленок поднимает голову и с любопытством смотрит на меня. Вытянув вперед руку, я осторожно приближаюсь, ласково повторяя:

– Хороший! Хороший мальчик! Не бойся! Ты умница! Ты красавец! Не бойся!

Теленок и не боится, он доверчиво тянет ко мне морду. Я дотрагиваюсь до его рыжей головы, провожу пальцами по едва наметившимся рожкам, по мохнатым вздрагивающим ушам, по белому пятнышку на лбу. От теленка пахнет теплом, молоком и прелым сеном. У него розовые губы в мелких шерстинках, а возле блестящих влажных глаз сидят мухи. Я сгоняю их и, гладя его большую красивую голову, все повторяю и повторяю: