На следующий день злополучные двенадцать рублей, должно быть, там так и лежали, и никто о них и не вспоминал покуда. Даже и сам голова. У него и без того было много дел.
Весть о появившихся разбойниках уже распространилась по городу, и Глебушкин с тоской думал, что, если те посетят ненароком контору и вскроют тайник, денег ему тогда точно не видать. Никогда. И милой Аннет тоже.
К вечеру становилось все сумрачнее, и Демьян Устиныч приказал даже зажечь на столах свечи. Близилось окончание рабочего дня конторы, когда в помещение, и без того покуда ещё полное, вступили новые посетители. Коренастый кудрявый господин в фетровом черном котелке и статная дама в салопе. Она поводила тонким изящным носиком, сморщив его так, чтобы это выглядело вполне пристойно и не слишком бросалось в глаза. В конторе к вечеру стоял тяжёлый дух от намокшей шерсти крестьянских старых зипунов и многочисленных пальто посетителей. Вошедшим тотчас же предложили присесть. Глебушкин встал и поклонился даме. Она благосклонно оглядела его, и голубые глаза её с поволокою странно блеснули. Глебушкину стало вдруг отчего-то не по себе. Её спутник, снявши котелок с головы своей, устроился на заскрипевшем стуле и представился, чуть склонив голову и явив миру лысину, обрамленную густыми кудрями, будто остров водами моря.
Оказалось, что это явился герой недавних злоключений писаря господин Малкин. Самолично. С дамою своего сердца. Он, чуть опустив лысину, посередь которой божеским, очевидно, провидением, умещалась одинокая, неизвестно как уцелевшая в жизненных сражениях прядь, закрученная мелким бесом, наклонился к Глебушкину, рассматривая тщательно переписанное оным недавно решение волостного суда с печатью и произнёс, запустив руку в негустую бородку:
– Молодой человек, гляньте сей же час в мои честные глаза и киньте в мою голову идею, где мне, при всём моем уважении к закону, взять двенадцать рублей совершенно свободных денег? Я-таки хочу знать это!
Глебушкин приподнял слегка брови вверх, чтобы, как ему казалось, выразить недоумение сим вопросом. А господин Малкин меж тем продолжил:
– Что вы молчите, друг мой! Вы явно решили делать мне нервы? – Он поглядел на Глебушкина круглыми глазами и продолжил:
– Если бы я хотел лгать, я бы лгал своей мамы, как я рад быть на этом свете! Но поговорим сейчас за мои глаза! Я наблюдаю вас с этого стула уже пять минут и имею вам сказать, что у вас-таки есть ещё сердце. И оно даже бьется в мою сторону!
Глебушкин спал с лица, понимая со всей очевидностию, куда клонит посетитель, что тот тут же и обозначил, осторожно озираясь по сторонам, и заметив, что никто в конторе не обращает на него внимания:
– Я дам вам рубль, молодой человек. Помогите мне. Подправьте бумагу!
– Я нннне могу. – Прошелестел Глебушкин, вспоминая ужас, что пережил недавно из-за этой проклятой бумаги.
– Два. – Портной, как помнил его занятие по записям Глебушкин, наклонился ниже, приблизив к нему свое лицо. И ожидая ответа.
– Не могу. Прошу прощения, господин Малкин. Но, к моему сожалению, я не сумею вам помочь, иначе лишусь места.
– Четыре рубля! И вы будете помнить господина Малкина всю свою жизнь и ещё расскажете о нем детям. Что вам стоит, юноша?!
– Простите, великодушно. Но, к сожалению, я не стану давать вам ложных надежд. Извольте взять бумагу. – Глебушкин поднялся, решительно протягивая документ Малкину. Тот воззрился на него, прищурив один глаз. Спутница его возмущенно фыркнула. Проходящий мимо Демьян Устиныч покачал головою.
