И вот я легко и беспрепятственно проникаю к свободе сквозь узкие вентиляционные шахты и подставляю лицо долгожданному солнечному свету. Именно солнечный свет – это защита и безопасность. Не знаю почему, но солнечный свет – избавление от всех выпавших на мою долю испытаний.
Наверное, я пришла в себя, потому что сердце уже не отдается в ушах болезненным ритмом, а пальцы рук и ног начинает покалывать от холода. Открываю глаза.
Стены кабинки, покрыты уродливыми, похабными рисунками, нечитаемыми надписями и разводами грязи, о происхождении которой не хочется даже думать. Почти готова опуститься на пол и краешком глаза выглянуть из под дверцы.
Снова шаги. Неторопливые, но быстрые и уверенные. Им вторят такие же. Внезапно звуки смолкают совсем рядом с моим укрытием. Снаружи слышатся приглушенные голоса:
– Нин Сикиль.
– Нун Гараш.
– Наша встреча весьма удачна. Нун Гараш приглашает Госпожу присоединиться к нему на ближайшей охоте.
Второй голос кажется знакомым. Я слышала его совсем недавно.
– Нин Сикиль ценит приглашение, но предпочла бы охотиться в одиночку.
– Нун Гараш понимает, – в интонациях говорившего слышится насмешка, – И полностью разделяет подобные предпочтения. Однако, он настаивает.
– Если Нун Гараш желает пообщаться, то Нин Сикиль желает знать о предмете разговора заранее.
– Предметом разговора является один старый внутрисемейный вопрос.
Короткая тишина снова нарушается знакомым голосом:
– Слушай, Салазар, при всем уважении, но ты либо прямо говори, либо ничего не выйдет.
Голос утратил свой официоз и я наконец вспоминаю этого человека. И он мне тоже не друг, но если враг, то враг хотя бы знакомый.
– Давай не посреди коридора об этом. – вздыхает его собеседник.
Тяжелые шаги смолкают в считанных сантиметрах от моего убежища, голоса зазвучат громко и отчетливо. Выглянув из-под двери, я легко могла бы протянуть руку и дотронуться до их обуви.
– Не знаю, поймешь ли ты о чем речь, но мы желаем вернуться к разговору, который в последний раз поднимался в этих самых стенах примерно 80 лет назад. Некоторые, кхм… Аспекты… Существования семьи требуют переосмысления и Нун Гараш хотел бы просить о скромной возможности припасть к источнику ее неоспоримой мудрости.
На этот раз оба замолчали надолго.
Издалека слышится приглушенный топот множества ног и крики доктора.
Хотя бы удалось не запятнать свою совесть убийством. Впрочем, что даже тюрьма начинает казаться благополучным исходом. Но дойдет ли дело до тюрьмы? Захотят ли эти бледные, змееподобные чудовища передать меня в руки правосудия? Не лучше ли было умереть?
– Она здесь, я видел по камерам! – кричит доктор и толпа вламывается в туалет.
Преследователей много – я слышу, как задние напирают на передних, наступают им на пятки и заталкивают внутрь. Но передние застывают, словно замороженные.
– Это что?
Ян произносит два слова, вроде бы спокойно, но я вижу, как выглядит он, стоя в забрызганном кровью коридоре над человеком, которому только что пустил пулю прямо в живот.
– Мы… Девка сбежала… Здесь прячется. – запинаясь отзывается доктор.
Одна за другой распахиваются по направлению ко мне дверцы кабинок. Настал момент когда нужно смириться и сохранить остатки человеческого достоинства. Выйти самостоятельно и не позволять им вытаскивать себя силой.
Но я не успеваю.
Дверь открывается, я держусь обеими руками за шприц и до боли в позвоночнике вжимаюсь в стену.
