Добродушно расхохотавшись, смотритель взял меня за руку.
– Старики верят в нее так, как ни один подросток. С высоты прожитой жизни отлично видно, что по-настоящему имеет значение.
– Думаете, я правильно поступила, что осталась здесь?
– Никто не имеет права судить, кроме тебя. Никому не позволяй этого. Ты так решила, значит, в тот момент так было нужно. Правильно или нет – лишь ты сама можешь ответить.
– Не могу, мистер Сандерс, – я вздохнула.
– Значит, еще не время делать выводы.
– Когда, если не сейчас?
– Джесси, если тебе нужен совет, то я дам его тебе. Поговорите с Эдом. Спокойно и откровенно. Не прячась друг от друга за масками. Вам нужно рассказать друг другу все, что вы на самом деле чувствуете. Выслушать друг друга, но без оценки откровений второго. Не обижаясь на слова, какими бы колючими они ни оказались.
– Я не готова к такому разговору. Эд, думаю, тоже. Но чувствую, что должна извиниться перед ним за сегодняшнюю ссору.
– Если ты так чувствуешь, то извинись.
Уверенно кивнув, я сделала последний глоток волшебного чая и отдала кружку владельцу. Через несколько шагов в сторону дома замерла на месте и обратилась к смотрителю маяка:
– Мистер Сандерс. Окажись сейчас на моем месте, что бы вы сделали?
– Каждый на своем месте, девочка.
Я прошла еще с десяток метров, когда ветер донес до меня задумчивое бормотание старика:
– Я уехал бы как можно дальше. Насколько хватило бы сил.
Неуверенно постояла перед входной дверью. Извиняться стало для меня делом привычным, это происходит почти на автомате. Но я понимала, что действительно обидела мужа почем зря. Он не виноват ни в моей болезни, ни в том, что заботится обо мне. Конечно, нежелание потерять супруга всегда обосновано страхом за себя. Но ведь дело в любви. Он любит меня, Подруга.
В нашем доме со смерти родителей все изменилось, но я по-прежнему чувствую их присутствие. Наверное, я все еще здесь и поэтому тоже. Дом наполнен ими, их воспоминаниями, чувствами, их жизнями. И нет на Земле второго такого места.
– Эд? – негромко позвала я, но мне никто не ответил.
Пройдя в спальню, услышала какие-то странные звуки из ванной. Бесшумно приоткрыла дверь и замерла на месте. Мой муж сидел на коленях перед раковиной и, уткнувшись в нее лбом, безутешно плакал навзрыд. Ни разу я не видела его таким. Это бьет в самое сердце. Мне хотелось сесть рядом, обнять его и тоже разреветься, но это лишь смутило бы его. В своих глазах он всегда должен оставаться сильным и непоколебимым Эдом. Ни при каких обстоятельствах нельзя рушить этот образ. Иногда мне хотелось бы видеть в нем больше искренности.
Но то, что я увидела в ванной… выше моих сил. Оставив Эда одного, я вышла на улицу и села на качели, что висят на крыльце. Закрыла глаза ладонями. Решившись, достала мобильник и набрала ненавистный номер.
– Доктор Вудсбен, это Джессика Истбрук. Я хотела бы договориться насчет химиотерапии.
Вчера я ездила в Институт онкологии при Медицинском центре Портленда. Эд думал, что я просто отправилась за покупками, он не знал, что я согласилась на химию. К счастью, разговоры об этом прекратились, хоть и временно. Наверное, он ждал, что я сама передумаю. Сложно жить с человеком и пытаться угадать, что у него на уме. Мои родители всегда без слов понимали друг друга, всегда были искренни. В наших отношениях все иначе, это тяготит меня.
Док встретил меня в холле. Давно мне не было столь погано на душе. Болезнь не пугает так, как химиотерапия. Невольно я прикоснулась к волосам в сотый раз за день, думая о том, что скоро они начнут выпадать.
