На следующий день Ромчик отправился за машиной. Денег ему на покупку не хватало, треть взял взаймы. Благо нашлись люди, готовые одолжить. Благодаря им Ромчик стал обладателем вожделенного черного «бумера». На нем он вечером домой и прикатил.
– Милая, у меня сюрприз для тебя! – прокричал он с порога. – Выгляни в окно!
Он намыл ласточку, украсил шарами и припарковал подальше от мусорки.
– Наташенька, ау!
Никто ему не ответил. В ванной или кухне, решил Ромчик. Вечерами Наташа из дома не выходила, просиживала часами у телевизора. Ей стали нравиться бесконечные сериалы и музыкальные передачи. Еще она начала рисовать. Брала пастельные мелки, альбом и создавала какие-то абстракции. Ромчик, желая поддержать ее увлечение, звал ее на пленэр, но Наташа брала идеи не извне. Она даже вид из окна ни разу не зарисовала. Прекрасный, некогда любимый. И все реже забиралась на подоконник, чтобы полюбоваться бескрайним небом и золотыми куполами…
Она не видела их, только помойку? И не верила звездам, которые падали, но не исполняли желаний?
Ромчик сбросил куртку (вспотел от волнения) и собрался отправиться на поиски любимой, как вдруг увидел на журнальном столике записку. Белый лист, вырванный из альбома, был согнут и поставлен. На нем пастельным мелком коричневого цвета написано: «Нет больше НАС, есть только ТЫ и Я. И я хочу, чтоб ты ушел. Даю тебе три дня на сборы, это время поживу за городом. Не ищи меня. Просто исчезни из моей жизни. Ключи оставь под ковриком!»
Он схватил листок, чтобы перевернуть его и увидеть постскриптум. Нет, он не ждал, что в нем будут слова: «Я тебя разыграла» или что-то в этом роде. На такие темы не шутят…
Но и не расстаются с любимыми так сухо. А Ромчик не сомневался в том, что Наташино чувство живо. Не иссякает оно так быстро!
На обороте ничего не было. Но под сложенным листом пряталось кое-что…
Это была половинка сердца на тонкой цепочке. Ромина половинка сердца.
Он сгреб лист, скомкал его. Серебряную побрякушку тоже схватил и сунул в карман вместе с посланием. Забыв о куртке, помчался во двор. Там стал срывать с машины шарики. Они взмывали вверх, и это раздражало. Тогда Ромчик начал лопать их, пугая звуками голубей. Те разлетались, и на фоне золотых куполов носились птицы, шары и первые желтые листья, поднятые ветром.
Конечно же, он не послушался Наташу и отправился на ее поиски. В этом ему мог помочь только Генрих.
– Я не знаю, где она, – сразу же сказал он. Даже вопроса не дождался.
– Не ври.
– Клянусь. Наташа знала, что ты через меня будешь ее искать, и ничего мне не рассказала. Попросила только через три дня явиться в коммуналку, взять из-под коврика ключ и проверить, съехал ли ты.
– А если нет?
– Она вернется в город только после этого.
– Если тебе дали поручение, значит, и новый номер. – Старый она отключила.
– Сама позвонит. На рабочий.
Ромчик достал из кармана скомканный альбомный лист. Разгладил его на коленях.
– Она не сказала, куда делись МЫ? Почему теперь только она и я.
– Настолько личное я с ней не обсуждаю.
– Это и плохо! – вскричал он. – В смысле надо с кем-то обсуждать пережитое. Лучше со мной, но, если она не может, с мамой, сестрой, другом… Психотерапевтом, наконец! Я предлагал ей обратиться за помощью. Готов был вместе на терапию ходить… Но она ответила категорическим отказом. – Ромчик швырнул Наташино послание в урну. Промазал. Пришлось поднимать. – Когда нужно, послушаться, пойти за мной, как коза на веревочке… Что уставился? Да, сравнение не лучшее, но она вела себя и не как робот, хотя мне так казалось первое время. Она была не бездушной, но послушной до тошноты. Когда я пытался ее отвлечь и развлечь, шла за мной, щипала травку, блеяла что-то в ответ на мои разумные слова…
