– Великий оккультист и богослов прошлого, – уел того Ромка. – Он же Агриппа. – И без перехода: – А ты Наташе кем приходишься?
– Другом.
– Или соседом?
– Одно другого не исключает. Живем мы в одной коммуналке, но нас там четыре семьи. В каждой есть дети, однако дружит Наташа именно со мной.
– И куда она уехала?
– Я же тебе сказал, на море.
– А конкретнее?
– В Абхазию. Их семья в Гагру каждый год ездит. Там живет мать дяди Миши…
– А дядя Миша…
– Папа Наташи.
– Михайловна она, значит. И когда Михайловна вернется?
– Я не знаю точно. Но максимум через десять дней, ведь учебный год начинается.
– Она в какой класс идет?
– В девятый.
– Как и я.
– А я, к сожалению, уже в одиннадцатый.
– Ты не слишком мал для выпускного?
– Пошел в школу в шесть и перескочил через класс.
– Умник?
– Бери выше – гений.
– Ты серьезно сейчас?
– Мои родители так считают. Серьезно! И я с ними не спорю. – Генрих снял очки, чтобы протереть их, лицо сразу стало растерянным, очень детским. – У меня фотографическая память. Написать контрольную или диктант для меня раз плюнуть. Готовлюсь к этому пять – десять минут. Я сдам ЕГЭ в следующем году и смогу поступить куда угодно… Только я не знаю, куда мне угодно!
– А ты завали экзамен. Даже не так, перестань хорошо учиться. – «А я начну», – продолжил про себя Рома. – Пусть тебя на второй год оставят! Может, за это время решишь, кем хочешь стать.
– Родители расстроятся. Они привыкли к тому, что их сын гений.
Он собирался развивать эту мысль, но Ромчик ему не дал:
– Наташа ничего тебе обо мне не рассказывала? Как другу?
– Нет. Но я знаю, что она ждала от какого-то парня звонка. День, два, пять… На море уезжала измученная, с красными глазами! – Генрих сердито посмотрел на Ромчика. – Почему ты не звонил? Ведь это ты дал Наташе обещание? – Тот понуро кивнул. – Кинул ее, получается. А как же ваш дворовый девиз: «Пацан сказал – пацан сделал»?
– Я не смог позвонить. – И ткнул пальцем здоровой руки в гипс.
– Ее оторвало? Пришивали? Нет, просто сломана. Даже так можно было потыкать в кнопочки…
– Я в реанимации четверо суток провел. Ко мне даже мать не пускали! Когда перевели в общую палату, сразу попросил телефон. Не принесли, потому что он стационарный, а свой сотовый никто не одолжил. Смог добраться до аппарата только на шестой день, но трубку никто не взял.
– Бабка вместе с ними укатила.
– Я думал, в коммуналке один телефон на всех.
– Когда-то так и было. Сейчас у каждой семьи свой. Но, как я думаю, скоро все начнут от них отказываться, поскольку сотовые телефоны становятся все доступнее…
– Позвонишь мне, когда Наташа вернется? – перебил парня Ромка. Он уже понял, что Генрих любит поболтать и, если его не прерывать, беседа превратится в монолог.
– Хорошо. Давай номер.
Но Генрих обманул. Он не только не позвонил, но и не рассказал Наташе о визите Ромчика. За это тот собрался набить лгуну морду, пока не понял причины его поступка.
– Ты влюблен в Наташеньку? – Это прозвучало скорее как утверждение.
– Она мой друг! – пискнул смущенный Генрих. – И я хочу защитить ее от твоего влияния. – Он прокашлялся, чтобы голос зазвучал мужественнее: – Ты гопота автозаводская! Драчун, скорее всего, пьяница! У тебя нет будущего…
– С хрена ли? – в духе автозаводской гопоты задал вопрос Ромка. – У меня нет эйдетической памяти, но я и без нее смогу поступить в универ, отучиться, найти хорошую работу.
Генрих мотал головой, не слушая аргументов. Выбившиеся из резинки локоны хлестали его по щекам.
