– Вот и хорошо, вот и решилось.
– Как хорошо? – недоуменно спросил Семен Петрович. – У вас в семье двоих-то уже забрали, я могу попробовать в бронь тебя поставить, работы в колхозе-то много, бабы-то всю не осилят…
– Семен Петрович, не надо никакой брони, я сам заявление подал, добровольно. Как и все наши ребята.
Председатель посмотрел на Сашу непонимающим взглядом, как будто пытаясь осознать смысл сказанных слов, закачал головой и ответил.
– Ну да, ну да, молодцы комсомольцы, молодцы. Ладно, зайди тогда, забери.
Они попрощались, и Саша, получив повестку, пошел домой. Следующим утром ему нужно было явиться в сельсовет. Саша понимал, что времени осталось немного, всего лишь этот один день и нужно успеть сделать все, попрощаться со всеми, кого он любил и кто был для него дорог.
Он почувствовал какую-то внутреннюю тоску, ощущение того, что он расстается со всем и со всеми, понятными и близкими, и расстается, возможно, навсегда. Это чувство горечи захватило его полностью, при том, что сожаления о принятом решении и страха не было, лишь глубочайшая тоска от предстоящей разлуки.
Он шел по улице, по которой он ходил бесконечное количество раз, обычно не замечая деталей, сейчас же он пытался вглядеться во все что видел, цепляясь глазами за каждую мелочь, как будто хотел запечатлеть это все в своей памяти и унести с собой или же частью себя остаться здесь, провести незримую нить между тем, где он будет и этим родным для него местом.
Не осознавая того, он пришел к дому учительницы. Саша остановился у калитки, понимая, какое же это было счастье входить в этот небольшой и ничем особенно неприметный дом с выкрашенными зеленой краской стенами, и знать, что в нем тебе всегда рады. Он положил руки на калитку, предчувствуя как она заскрипит, если он ее распахнет, постоял, но так и не решился зайти. Мысленно он попрощался с Тамарой Леонидовной, понимая, что может расстроить ее если войдет и направился дальше. Он подошел к школе, во дворе которой, не было ни души. Солнечный свет и тишина заполняли все пространство перед зданием, стоящим, как будто в ожидании, когда начнется новый учебный год, и шумные первоклассники побегут по коридорам и вновь здесь будет кипеть полноценная жизнь. Саша посидел несколько минут на ступенях перед входом, затем встал, подошел к двери, взялся за ручку, будто собираясь открыть ее, постоял еще минуту прощаясь, развернулся и пошел прочь.
После школы он заглянул к Ане. Она, предчувствуя, что Саша должен вот-вот прийти, то и дело выскакивала на улицу, и заметив его побежала навстречу. Они молча, не сговариваясь, пошли и сели на те самые лавочки в небольшом сквере, которые часто в разговорах они именовали своими, на которых прозвучали первые признания в любви и объяснения друг с другом, на которых они часами могли обсуждать все что интересовало их и тревожило, и на которых Саша объявил о своем решении пойти добровольцем на фронт. Они долго сидели молча, обнявшись, затем Аня спросила: – Документы на тебя пришли?
– Да, я повестку получил- ответил Саша.
– Когда надо быть? – произнесла Аня, не поворачиваясь к нему.
– Завтра утром-
Помолчав еще некоторое время, Аня снова спросила: – А на меня не приходили? не спрашивал?
– Спрашивал, не приходили- тихо ответил он.
– Быстрее бы, оставаться без тебя, без вас всех, тяжело очень. Вы все там, а я? – чуть не плача произнесла Аня.
