Осталось в памяти и посещение нашей семьёй спектакля Драматического театрапольского из Варшавы. На программке было напечатано: «Гастроли в Советском Союзе. Москва-Ленинград. Апрель 1975». Спектакль был своеобразный. Назывался «Картинки на стекле». И рассказывал о страничках истории польского народа. Артисты говорили на польском языке. И всем зрителям выдавали наушники, которые подключались к розетке, которая находилась у каждого зрительского места. В них каждый желающий зритель мог услышать перевод речи актёров на русский язык.
В Ленинграде, в апреле 1975 года, у меня была счастливая встреча с моей лучшей артековской подругой Цой Розой. Она была студенткой Ленинградского университета, факультета прикладной математики, осваивала вычислительную технику и жила в общежитии этого учебного заведения. Познакомились мы с ней в детстве в 1968 году, когда приехали отдыхать в «Артек» из Сибири и Казахстана (она была из города Темиртау). Переписывались. И вот, став взрослыми, через семь лет встретились в Ленинграде, нисколько не разочаровавшись друг в друге. Нам по-прежнему было интересно вместе. Так что, выходит, не зря пели в Крыму песню:
«Кто сдружился в «Артеке»,
Тот сдружился навеки!
Крепче дружбы,
Крепче дружбы,
Крепче дружбы в мире нет!».
Роза познакомилась с моими родителями. Мы гуляли вместе по Ленинграду. А потом она пригласила меня на концерт в Большой зал Ленинградской филармонии, где мы с ней слушали в исполнении симфонического оркестра симфонию Чайковского с основной темой «Во поле берёза стояла». Она в детстве училась в музыкальной школе, с отличием окончила класс фортепиано. И вот решила просветить меня в области высокой музыки. Впечатление было незабываемым! До этого мне приходилось слушать лекции-концерты симфонического оркестра Омской филармонии у себя в средней школе города Калачинска, а это было в белоколонном филармоническом зале северной столицы!
Ездили мы с родителями и в Петергоф – знаменитый Петродворец. Большой Петровский дворец поразил своей роскошью и красотой залов, созданиями мастеров разных стран, их диковинными произведениями. Но, к сожалению, ещё был не сезон для работы фонтанов, поэтому впечатление от посещения парков было не настолько восхитительным.
Жили мы в районе Пискарёвского кладбища и однажды посетили его. Я ужаснулась тому, сколько там было погребено людей в годы блокады, и глубоко прочувствовала всю трагедию этого страшного для ленинградцев времени.
Кроме различных впечатлений от самого города, почему-то запомнился один забавный случай. Однажды мы с родителями зашли в столовую. Сели с мамой за столик. Напротив нас сел, как нам показалось, мужчина-иностранец (европейской внешности), а может быть, он был из Прибалтики, в общем, говорил по-русски с акцентом. У него на тарелке лежал один тоненький, просвечивающийся, кусочек хлеба. Подошёл отец и поставил на стол тарелку, наполненную толстыми кусками хлеба, которые были нарезаны «по-русски». У нашего соседа по столу округлились от удивления глаза: ничего себе! (А мы заулыбались: вот так мы, сибиряки, кушать любим!). При том иностранец был, под стать своему кусочку хлеба: тоненький, стройный – «прозрачный». А мой отец – довольно-таки упитанный мужчина, «твёрдо стоящий на ногах».
К сожалению, непосредственных записей тех лет об этой поездке не осталось. Позже я оформила фотоальбом «Ленинград», который был с толстыми картонными голубыми листами. На тиснёной толстой обложке красовался силуэт Медного всадника. (Сейчас мне кажется, что это – странное сочетание: название города Ленина и изображение Петра, а тогда это было вполне привычным). Этот, драгоценный теперь, семейный альбом мы привезли из Питера на память, (а, может быть, мне его выслала позже Роза: в то время фотоальбомы в Сибири были почему-то большим дефицитом). Мы любили все вместе разглядывать в нём цветные открытки с видами города и чёрно-белые фотографии у этих мест нашей семьи. Хоть они любительские и плохого качества, но всё-таки – память. Вклеены в этот альбом и программки концертов «Берёзки» и Ленинградского симфонического оркестра.
