– Не успели познакомится, как ты уже садишься мне на шею! – не преминул в шутку заметить я. Алина скромно потупилась, не в силах сдержать улыбку, но промолчала. – Чего же мне ожидать дальше?
– А чего ты ожидаешь? – продолжая улыбаться, лукаво поинтересовалась она.
– Я же говорю, что понятия не имею! Мне неведомо даже, как следует себя вести и о чём говорить…
– Надо же! А вот все твои предшественники думали, что знали…
– Очевидно, их это не спасло, – ехидно заметил я.
– Их сгубила эта самоуверенность!
– Вот видишь… Я честно говорю, что ни черта не знаю.
– Молодец. Возьми с полки порошок… То есть, я хотела сказать, пирожок.
Я поперхнулся, услышав её оговорку. Возможно, у неё были причины так сказать.
– Ты случайно оговорилась, или это типа шутка такая? – поинтересовался я. Алина отрицательно покачала своей прекрасной головкой, отрицая непонятно которую из частей фразы. Я решил спросить наугад: – Тяжёлое детство?
– У меня? – переспросила она. – Скучное. Могу рассказать, но тебе будет неинтересно…
– Расскажи, – попросил я, смутно предполагая, что Алина не привыкла рассказывать о себе. Чем-то, похоже, я заслужил её доверие…
– Я ранний ребёнок, – начала она. – Когда я родилась, родителям не было и двадцати. Бабушка вырастила меня практически в одиночку, родителей я видела редко. То, что отец наркоман, я узнала случайно и не так давно. Помню только, как в ссорах мама часто упоминала о порошке и б**дях, которые «сделали его не таким, каким она знала его в школе». А ещё помню, как он приставал ко мне двенадцатилетней в неадеквате. Я думала пьяный. Это я уже понимала тогда. Хотя, всё едино. О, как они тогда кричали!.. Мама, папа, бабушка… – Алина говорила тихо, но очевидно что она заново переживала всё то, что рассказывает. – Я сидела, боялась и пыталась закрыть глаза и представить, что ничего этого нет, что всё у нас в порядке… И вдруг оттуда донёсся звук какого-то удара, и всё в одночасье стихло. Потом пришла мама, вся в слезах, и каким-то странным тоном сказала, что убила его. Я сперва испугалась ещё сильнее… А потом вдруг подумала, что можно наконец перестать бояться…
Алина перевела дух, смахнула проступившие на глазах слёзы и вопросительно взглянула на меня, как бы извиняясь, что рассказала мне свою печальную историю. Я только спросил:
– А как из этого следует твой стиль одежды?
– Качаю независимость от бабушки… – усмехнулась она.
– А нельзя ли это как-то иначе делать, чтобы, скажем так, не в ущерб здоровью? – спрашиваю.
– Не думала об этом.
– Подумай. На тебя, как говорится, даже смотреть холодно!
– Не смотри, если не нравится! – огрызнулась Алина.
– Нравится! Но для тебя было бы лучше… А, сама знаешь!
– Знаю, – подтвердила она. – А как же!
– Вижу, тебе нравится быть наивной и беззащитной…
– А кому же не нравится? – резонно спросила Алина. – Вот только редко удаётся…
– Однако… Ты, должно быть, владеешь многими сердцами?
– Как Скарлетт? – улыбнулась она.
Неожиданное совпадение. Сколько моих ровесниц читали «Унесённых ветром»?
– Та была просто дура, а ты прикидываешься только.
– Вот и успех у меня гораздо меньший.
– Всего парочка десятков?
– Я ни с кем не встречаюсь в данный момент, и притом уже давно. А тебя это удивляет?
Я задумался. В первый момент, конечно, я бы этому не поверил, но теперь видел совсем иную картинку.
– В общем, нет. В тебе зашита независимость. Непримиримая гордость.
