Он еще не знал, что один такой «хищник», пусть и не самый крупный, но достаточно влиятельный, уже обратил на него свое внимание. И внимание это обещало Моше не только новые опасности, но и новые, совершенно неожиданные возможности.
Глава 12: Покровитель из неожиданного квартала
«Хищник», как и следовало ожидать от создания, привыкшего охотиться в мутных водах вавилонской бюрократии, появился не сразу и не с громким рыком. Он действовал тоньше. Сначала до Моше стали доходить слухи. Слухи о том, что некий Бальшум, «великий надсмотрщик южного сектора» – должность, звучавшая для Моше примерно так же осмысленно, как «главный по тарелочкам в небесной канцелярии», – заинтересовался его «картинками». Потом ему стали перепадать чуть лучшие куски еды – не объедки со стола рабочих, а вполне сносная лепешка с финиками или даже кусок вяленого мяса, переданные через Ур-нанше, который при этом делал таинственное и многозначительное лицо.
«Так-так, – размышлял Моше, с подозрением разглядывая неожиданное угощение. – Кто-то решил меня прикормить. Интересно, это прелюдия к чему? К тому, чтобы я нарисовал ему личный гороскоп на ближайшие сто лет, или к тому, чтобы меня по-тихому вывели за ограду и прикопали как потенциального смутьяна? В этом благословенном месте оба варианта кажутся одинаково вероятными».
А затем, в один из дней, когда солнце пекло с особым остервенением, а пыль на стройке стояла такая, что, казалось, ее можно было резать ножом и намазывать на хлеб вместо масла, за Моше пришел посыльный. Не простой рабочий, а человек в относительно чистой тунике и с бронзовой бляхой на груди, обозначавшей какую-то мелкую должность. Он передал Моше, что «великий Бальшум желает его видеть». Без объяснения причин. Просто «желает видеть».
«Ну вот, началось, – подумал Моше, покорно следуя за посыльным и стараясь на ходу привести в относительный порядок свою и без того не слишком презентабельную внешность. – Похоже, пришло время платить за финики. Надеюсь, процентная ставка не слишком высока. И что в качестве валюты не принимают человеческие головы».
Бальшум оказался мужчиной средних лет, плотным, коротко стриженным, с цепкими, умными глазами, которые, казалось, видели Моше насквозь, включая все его потаенные мысли и невысказанные сарказмы. Он не восседал на каком-нибудь импровизированном троне, а сидел на простом табурете в тени большого навеса, раскинутого неподалеку от одного из строящихся хранилищ. Перед ним на грубо сколоченном столе лежали глиняные таблички с какими-то расчетами и несколько «шедевров» Моше – копии его знаков, перерисованные, видимо, Ур-нанше или кем-то из его подручных.
Он не стал тратить время на пустые любезности.
«Ты – тот чужак, который рисует эти… знаки?» – спросил он, указав на таблички. Голос у него был низкий, спокойный, но с металлическими нотками, не предвещавшими ничего хорошего для тех, кто осмелился бы ему перечить.
Моше кивнул, решив, что отрицать очевидное – не лучшая тактика. «Если под "этими знаками" вы подразумеваете попытку внести немного порядка в хаос общения на стройке, то да, это моих рук дело. Или, по крайней
мере, моего ума».
Бальшум хмыкнул, внимательно разглядывая Моше. «Порядок… Хаос… Громкие слова для того, кто еще вчера, как мне доложили, питался отбросами и спал под открытым небом. Но, должен признать, – он снова кивнул на таблички, – в этих твоих каракулях что-то есть. Работа на участках, где их применяют, действительно идет… живее. Меньше пустых криков, больше дела».
