И это сработало. Не сразу, конечно. Рабочие сначала путались в знаках, смеялись, показывали на Моше пальцами. Но постепенно, день за днем, новая система начала приживаться. Работа действительно пошла немного быстрее и слаженнее. Криков стало меньше, путаницы – тоже. Ур-нанше даже пару раз почти одобрительно хмыкнул в сторону Моше.
Это был крошечный, почти незаметный успех на фоне грандиозного хаоса Вавилонской стройки. Но для Моше он был огромен. Это было доказательство того, что его идея работает. Что он может влиять на этот мир. Что его лингвистический гений способен не только находить нестыковки в древних текстах, но и вносить вполне реальные изменения в окружающую действительность.
«Первый шаг сделан, – думал Моше, наблюдая, как рабочие Ур-нанше, используя его знаки, слаженно передают друг другу корзины с глиной. – Маленький шаг для одного заблудившегося во времени еврея, но, возможно, гигантский скачок для всего этого первобытного человечества. Или, по крайней мере, для этой конкретной бригады глиномесов. Главное теперь – не останавливаться. И постараться, чтобы мои "инновации" не привлекли внимания тех, кто повыше и позубастее Ур-нанше. А то ведь вместо лингвистического мессии я очень быстро могу превратиться во вредителя, достойного показательной порки. Или чего похуже».
Его заметили. Не только Ур-нанше. Другие надсмотрщики, видя, что бригада «этого странного с картинками» работает эффективнее, начали с любопытством приглядываться. Рабочие из других бригад подходили, спрашивали, пытались копировать знаки.
Реакция была неоднозначной. Кто-то откровенно смеялся над «детскими рисунками». Кто-то видел в этом колдовство и шарахался. Но были и те, кто проявлял интерес. Измученные непосильным трудом и вечной неразберихой, они инстинктивно тянулись к любому, даже самому примитивному, проявлению порядка и смысла.
Моше чувствовал себя одновременно и воодушевленным, и встревоженным. Его эксперимент начал выходить из-под контроля, распространяясь, как круги по воде. Это было и хорошо, и опасно. Но отступать он не собирался. Азарт исследователя и гордыня «оптимизатора» были слишком сильны.
Он еще не знал, куда приведут его эти первые шаги. Станет ли он тайным благодетелем этого мира, предотвратившим божественную ошибку? Или же его вмешательство приведет к еще более страшной катастрофе, чем та, что была описана в его священных книгах?
Пока он был просто Моше, чужак с картинками, пытающийся навести порядок в маленьком уголке большого вавилонского хаоса. И этот маленький уголок, казалось, начинал ему поддаваться.
Глава 11: Эффект домино и растущая слава (сомнительная)
Слава, как известно, дама капризная и часто приходит без приглашения, да еще и в таком виде, что лучше бы она оставалась дома. Слава Моше была именно такой – пыльной, пропахшей потом и глиной, немного нелепой и определенно сомнительной. Но она была, и это было фактом, от которого уже нельзя было отмахнуться, как от назойливой пустынной мухи.
Эффект домино, запущенный его скромными экспериментами с бригадой Ур-нанше, превзошел все его ожидания. Сначала один надсмотрщик, потом другой, видя, что у соседа дела пошли на лад, а криков стало меньше, начали с опасливым любопытством приглядываться к «этому чудаку с картинками». Ур-нанше, неожиданно для себя оказавшийся в роли передовика производства, раздувался от гордости и не слишком умело, но с важным видом объяснял коллегам преимущества «новой системы».
