Рыбными блюдами считать всякое блюдо, кроме колбасы.
Если же, вопреки всем ожиданиям на стол подается колбаса,
То и её считать рыбным блюдом!»
Что хорошего может быть на озере Воже? Да – ни чего! Только остров, за которым можно скрыться от дикого ветра, от волн полутораметровых, вырастающих на сплошном мелководье.
До берега не до грести, не достать. Байдарка упирается в дно, а вылезти нельзя – уйдешь в ил. Сколько там метров, никто не знает. И только под вечер нашли проход в камышах к земле. Замёрзли страшно, промокли – Север, брат.
В Вологодско- Ярославских губерниях строились, как крепость, всё внутри. Единый двор для скотины и для людей, под одной крышей. Я и сам справлял нужду с закрытого балкона в коровью жижу внизу – простите уж меня, ради Христа, за откровенность. А приехали мы к « страшному бывшему кулаку».
В смысле, они нас приютили в эту ночь.
На острове раньше была деревня. Все работали на этого деда и жили в достатке. У деда было 15 коров, пять лошадей и всю рыбу крестьяне отдавали ему – он продавал на большую землю. И всё так и было годов до 30х, когда сюда добралась Советская власть. Деда арестовали, ну и по этапу. Деревня вымерла… Ну, как обычно.
В доме, уже на берегу (остров нынче пустой), жили дед и бабка. Пробавлялся дед незаконной ловлей леща и продажей его уже в вяленом виде на станции ж. д. Скнятино. Сколько он «отмотал», дед не говорил. При дворе было сетей купленных и самотканых километра три, и две собаки. Сплошь по переходам стояли огромные таинственные сундуки, с чем – не известно. На таком я и спал позже. Отец выставил бутылку водки. Дед не противился, тоже ведь, коммерсант, и пил, смешивая горючую жидкость с заваренным чаем пополам- на пополам. Похлебку делали так: Немытую картофель загружали в чугунный котелок, туда же лещей не чищенных, а только потрошоных. Варили с остатками каких то овощей. Рыбы выкидывали собакам, а юшку хлебали сами, осторожно, дабы не возмутить комья грязи, лежащие на дне. Картофель шел на второе блюдо с ничем.
Под бесконечный северный дождь, утром мы отчалили, точнее, отошли от берега озера Воже. Когда глубина позволила всем запрыгнуть в байдарку, стена камышей полностью закрыла дом деда.
Погода резко поменялась. Только всплеск вёсел нарушал тишину.
Длинные гудки, снимают трубку:
– Аллё!
– Здравствуйте! Можно попросить Сашу?
– Аллё!
– Сашу можно позвать к телефону?
– Аллё!
– Это квартира Назаровых?
– Бля-я-я…
Вторая попытка, снимают трубку:
– Аллё!
– Будьте добры, Сашу к телефону…
– Аллё!
– Сашу можно позвать?!
– Бля-я-я…
Еще несколько таких попыток. Вечером попадаю на Сашу:
– Слушай, а я вот, звонил днем и…
– Да это тесть, у него недавно инсульт был, он теперь только два слова произносит: «Аллё» и «Бля», а поговорить хочется.
– Ну что же, пойдём за пивом во Второй залив! – так выставил цель Николай Пронин.
Конец сентября давал о себе знать, прогулки на яхтах закончились, ветер был баллов семь, и все мы были пьяны.
Да полно, – ответствовал я, – пансионат уже не работает, нет там пива!
…И Михаил Оленев в офицерской шинели Белой Гвардии поддакивал, качая головой.
Спьяну решили идти на двух суднах. Взяли уже снаряженный Солинг и мою 470ку…
Солинг, это килевая яхта с открытым кокпитом и хорошей парусностью, туда мы загрузили всех гостей, а 470ка, это спортивный швербот, принимающий на палубу не более двух пассажиров, да и то в крайних случаях. Мы не взяли никого, только я и Вова в качестве матроса – ну, ему досталось в этой поездке, но остальным…
