– Где тебя высадить? – спрашивает он, когда мы выезжаем на Норт-Мейн-стрит.
– У «Холидей инн».
Он находит гостиницу и останавливается у тротуара перед главным входом.
– Вот… – Джастин пишет телефонный номер на старом чеке и протягивает его мне. – Позвони, если нужно будет куда-нибудь подвезти или еще что понадобится.
Его взгляд задерживается на мне, и внутри все переворачивается. Ему не меньше двадцати пяти. Он выглядит намного крепче Драммера, более плотный и зрелый, и я, чувствуя прилив крови к щекам, хватаю бумажку.
– Хорошо.
Он помогает мне достать из багажника пикапа красную тележку, и когда его рука касается моей, я стараюсь поскорее отстраниться.
– Спасибо, что подвезли.
Я машу ему рукой на прощание, сажаю Матильду в тележку и спешу к гостинице. Джастин, сидя в машине, провожает меня взглядом.
Первым делом я замечаю, что Бишоп переполнен беглецами от пожара, едущими в покрытых пеплом машинах или бредущими с теми пожитками, которые не растеряли по пути сюда. Через дорогу стоит другая гостиница, и к ней выстроилась очередь из людей, ждущих, пока их заселят. Мы все грязные и провоняли дымом. Жители Бишопа, напротив, чисты и свежи; они суетятся, словно муравьи, чтобы нам помочь.
Из ниоткуда рядом со мной возникает женщина, держащая в руках бутылки с водой и миску для Матильды.
– Здравствуй, милая. Я Жизель из Церкви Христа, – говорит она.
Я останавливаюсь, и она начинает хлопотать вокруг нас с собакой, давая нам напиться и вытирая слизь с глаз Матильды. Затем Жизель сопровождает нас, как, наверное, поступил бы и сам Иисус.
– Тебе есть где остановиться? – спрашивает она. – У нас в церкви найдутся кровати и еда.
– Да, вон там, – хрипло отвечаю я, кивнув в сторону «Холидей инн». – Бабушка моей подруги сегодня забронировала для меня номер.
– Это хорошо. Многие гостиницы переполнены. – Она идет со мной к дверям.
По пути я замечаю на стоянке свой запыленный джип и чувствую облегчение. У Драммера получилось! Он ускользнул от огня!
Жизель остается со мной, пока я не получаю ключ-карту от номера и не уговариваю администратора гостиницы разрешить мне взять в номер Матильду.
– Спасибо, – говорю я своей провожатой.
– Не за что, – отвечает Жизель, сочувственно улыбается и кладет ладонь мне на плечо. – Не Бог устроил этот пожар, милая, но Он поможет тебе его пережить.
Я изумленно смотрю на нее: уж кому, как не мне, знать, что этот пожар устроил не Бог.
Убедившись, что помощь больше не нужна, она оставляет меня возле лифта. Оказавшись в кабине, я сгибаюсь пополам и, прикрыв лицо ладонями, громко выдыхаю. Матильда обнюхивает мое лицо и пытается лизнуть.
Поднявшись на третий этаж, я нахожу нужную дверь рядом с комнатой Лулу. Внизу мне сказали, что всего она сняла четыре номера: для себя, для внучки и два для нас с отцом. Сначала мне становится неловко, что мы занимаем столько мест, когда снаружи такая очередь из людей, которым негде остановиться, но потом соображаю, что Драммеру тоже нужна комната. Я уступлю ему свою, а сама поселюсь у отца.
Я стучу в дверь Лулу, и она впускает нас с Матильдой. Вайолет и Драммер сидят на двуспальной кровати и смотрят новости по телевизору. Пудели бросаются к Матильде, чтобы обнюхать, и она с тревогой косится на меня.
– Ханна! – Вайолет вскакивает с кровати и обнимает меня, потом наклоняется и обнимает мою собаку. – Матильда! Простите! Простите меня! – Она плачет, прижавшись лицом к рыжей шкуре.
