На помощь полицейским для поиска человеческих останков в Стоуни-Ридж привлечены студенты-археологи и криминалисты из Фресно. Церковь Христа здесь, в Бишопе, превратилась во временное убежище для тех, кому не хватило мест в гостиницах, а Красный Крест развернул пункты помощи жертвам пожара. Слово «жертвы» горит у меня в голове неоновой вывеской. Эти люди – жертвы нашего поступка.
Общественность уже начала задаваться вопросом, кто виноват. Для поиска ответа в Гэп-Маунтин прибыли следователи, и в гостинице я себя чувствую беспомощно, словно в ловушке. Вернуться к озеру мне не удалось, потому что дороги перекрыты блок-постами. Я не могу спать, не могу есть, нервы гудят, словно натянутая тетива лука. Мне необходимо вернуться и убедиться, что мы замели следы.
Отец не пострадал, но очень занят. Он спит в своем кабинете, а стоянку рядом с уцелевшей начальной школой превратил в командный центр для всех организаций, участвующих в тушении пожара «Гэп-Маунтин». Здесь энергетики, газовики, армейские саперы. Городской совет, пожарные штата, Красный Крест, национальная гвардия и планировщики вместе работают над тем, чтобы обезопасить линии электропередачи и газопроводы, расчистить дороги и убрать ядовитую пыль из общественных мест, чтобы жители могли вернуться в Гэп-Маунтин. Отец прислал фотографию палаток, разбитых возле школы. На фоне обугленных деревьев и почерневшей земли они напоминают военный лагерь.
Когда мы с Люком не смотрим новости, то обзваниваем приюты для животных и спасательные службы, чтобы выяснить, не нашлись ли мои лошади и его кот. Пока никаких результатов.
До сегодняшнего дня наша пятерка не могла переговорить без посторонних, потому что Эйден, братишка Люка, не отходил от него ни на шаг. Но сейчас Эйден спит, а Чудовища собрались в моей комнате и наконец-то могут говорить свободно. Мы с Вайолет и Мо занимаем кровать ближе к двери, Люк стоит у окна, а Драммер растянулся на другой кровати, позволив моей собаке положить голову ему на колени.
– Я спалил собственный долбаный дом, – произносит Люк, закуривая сигарету в номере для некурящих.
– Я все потеряла, – шепчет Мо.
Я обнимаю подругу за плечи, и она прижимается ко мне. Она так сильно чесалась, что на руках образовались небольшие язвы. Мо перечисляет утраченные вещи: собственноручно сшитые платья, фотографии, школьные ежегодники и награды, танцевальные костюмы, детское одеяльце, мягкие игрушки, ноутбук, и для каждого из нас упоминание очередной вещи – словно удар под дых. Особенно для Люка.
– Прости… – то и дело повторяет он, хотя и его дом тоже сгорел.
– Мне нужно вернуться туда, – заявляет Мо. – Нужно увидеть своими глазами. Не могу поверить, что моего дома больше нет.
Люк тоже хочет вернуться, но отец говорит мне, что район Стоуни-Ридж перекрыт.
– Там опасно, – объясняет он. – Оборванные провода, утечки газа, химикаты. Мы еще не закончили поиск тел. Не суйтесь туда.
Люк тушит сигарету о подошву ботинка.
– Мать меня с дерьмом съест, если узнает, что это моих рук дело.
Мы с Мо удивленно переглядываемся, потому что Люк редко делится такими подробностями о своей матери. Мы знаем, что у него дома все плохо, но не знаем точно насколько.
– Мы сделаем так, что она не узнает, – обещаю я.
Он смотрит мне в глаза. В его взгляде – холод и печаль. Винит ли он меня в том, что я схватила его за руку, или винит себя, что зажег трубку? Я не знаю – и не уверена, что хочу знать.
