Я глубоко вздыхаю и говорю:
– Пришло время выживать.
Друзья поворачиваются ко мне. Поскольку я выросла бок о бок с законом, то лучше остальных разбираюсь в его нарушениях, и Чудовища всегда обращаются ко мне, если им кажется, что они попали в беду.
– Кто знает, что мы купались в Провале седьмого июля? – спрашиваю я. – Вы кому-нибудь рассказывали, куда собираетесь?
Мы с минуту молчим, потом Мо, откашлявшись, говорит:
– Я могла сказать папе. – Она теребит кончики длинных рыжих волос. – Я складывала еду в сумку, и он спросил, куда я собралась. Постойте… – Она прикусывает губу. – Я сказала ему, что мы собираемся купаться, но о Провале вроде не упоминала. Хотя… я не уверена.
– Ладно. Он может и не вспомнить. Еще кто-нибудь говорил?
Друзья отрицательно качают головами.
– Мо, если тот разговор все же всплывет, скажи отцу, что у нас поменялись планы. Мол, мы не пошли купаться из-за ветра и решили посидеть у меня дома. Все согласны, верно?
Чудовища кивают, и я встаю и начинаю расхаживать по номеру.
– Значит, вот такое у нас может быть алиби: мы с Вайолет катались верхом и возвращались домой, чтобы встретить вас. Потом заметили дым и поскакали в город, чтобы предупредить пожарных. Вы втроем ждали нас у меня дома. Все просто, и никто не докажет, что было не так.
Люк хмыкает.
– Я сначала зашел в магазин к Сэму. Об этом стоит упоминать? – Не поднимая головы, он энергичными размашистыми штрихами рисует что-то в гостиничном блокноте.
– Что ты купил? – осторожно спрашивает Мо.
– Ничего. Только жвачку, – отвечает он и вдруг бьет кулаком по столу. – И взял бесплатную упаковку спичек.
Драммер чертыхается и смотрит на меня:
– У Сэма стоят камеры?
– Стоят. Но я не уверена, что он их вообще включает.
Драммер закидывает руки за голову, и футболка задирается, обнажая плоский загорелый живот.
– Почему бы не сказать, что мы ходили в кино? – бормочет он.
– Это можно проверить, – возражает Мо.
– Проехали…
Он пялится в окно, только мускул на подбородке подергивается. Драммер совершенно не выносит неудобства и терпеть не может сидеть на одном месте. Ему нужно быть на улице, охотиться или работать, и ему нужен физический контакт – борьба, спорт или секс. Без внимания со стороны он быстро чахнет, и меня мигом охватывает желание, стоит представить себе, как я дарю ему это внимание.
– Наша версия и так хороша, – замечает Мо.
Драммер укладывает поудобнее подушки у себя за спиной и взбивает их, попутно потревожив Матильду, которая спрыгивает с кровати. Он хмурится:
– Может, просто подождем? Посмотрим, что будет дальше. Да и вообще, разве человек может постоянно помнить, где он был?
Мо качает головой, но уступает. Если прямо сейчас надавить на Драммера, он просто уйдет. Настроение в номере меняется, и каждый из нас погружается в собственные муки.
Я возвращаюсь к практическим вопросам:
– Мо, ты убрала пивные бутылки и все, что мы оставили после себя, как я просила?
Ее потрескавшиеся губы размыкаются.
– Да, конечно. Похватала все, что попалось на глаза.
Боль у меня в голове превращается в тупое пульсирование во лбу.
– Что попалось на глаза? То есть ты что-то могла оставить?
Ее брови сходятся над переносицей, глаза блестят.
– Я… Я же не знала, что зачищаю место преступления!
Ее слова разносятся по комнате взрывом, поражая всех нас. Я закрываю лицо ладонями.
Вмешивается Вайолет. Губы у нее дрожат от напряжения.
– А фотографии и видео? Никто ведь ничего не постил, да?
