Пламя внутри нас - страница 36

– Адриана, – догнал меня В.Б., он бежал без куртки, в одной рубашке, а на улице шел снег, но его это не остановило. – Ты хотела поговорить, я готов. Я и правда виноват перед тобой: тебе сейчас тяжелее всех нас, а мы еще и огонь в масло подливаем. Я просто запутался, но знаю одно – тебе надо пойти на мировую с родителями. Ты же и так все показала тем разговором с дядей. И это правильно, правда, я понимаю, что так и должно быть… – Он потер ладони и чихнул, а я, видя, что В.Б. совсем продрог, прикоснулась к его руке и равномерно дала тепло, распространив его по всему его телу.

– А если я не хочу мириться?

– Ты должна. Ты сказала, что мне нечего терять… а тебе есть что, и ты еще можешь побороться за семью, и это будет верным решением.

– Я не только это сказала.

– Я знаю, и это важно – последние твои слова. Адрин, я сделаю все, чтобы не потерять тебя, я стану, кем угодно, я буду меняться ради тебя… Но у тебя есть семья, и ее нельзя вычеркивать. Ты потом жалеть будешь. Попытайся.

Я никогда не видела в нем столько эмоций, чаще всего В.Б. был неадекватным, юморным мужчинкой, явно с проблемами с алкоголем и головой, и сложно было определить, кто он из всех тех личностей, что он нам показывал, но тогда, стоя посреди школьного двора, когда огромные хлопья снега с ветром засыпали нас, я увидела в нем эмоции – настоящие и глубокие.

– Не важно, как сложится потом, но надо ценить то, что мы имеем сейчас, я понимаю смысл этих слов лучше всех.

– Я… мне надо обдумать все.

– Только недолго, время пролетит, оглянуться не успеешь, потом поздно может быть.

– Вернуться в семью никогда не поздно, – сказала я, пытаясь заглушить дикий шум ветра, – вы же понимаете, о чем я.

И вот здесь нужно было бы поступить как раз бездумно, потому что такие вещи очевидны, но если бы я так и сделала, то точно не вернулась бы домой. Меня не тянуло туда, но я жутко скучала по маме, и почувствовала я это после разговора с В.Б., он вообще всегда влиял на меня, его жизненные уроки и советы… Я прислушивалась к мнению своего учителя, но для того, чтобы дойти до истины его слов, приходилось долго убирать всю эту красивую «мишуру», и в самом конце скрывалось словечко, которое и несло весь смысл. Я представляла, как тяжело жилось его семье с таким человеком, ведь мой отец был очень похож на В.Б. по характеру, темпераменту, но они отличались тем, что учитель физики знал, что говорил, был умен и понимал меня, уважал, а вот с отцом у нас никогда не было взаимоуважения.

Наши с ним отношения не всегда были такими плохими, просто однажды, когда я чуть повзрослела, я увидела его без «розовых очков», вспомнила кое-что из детства… Рано или поздно травмы детства напоминают нам о реальности просто для того, чтобы мы не питались иллюзиями. Но тяжело воспринимать правду, понимать, кто на самом деле человек, каков он… Я не скажу, что он плохой, нет… тут другое. Он всегда был таким, просто с возрастом поменялась я, и теперь очень сложно восстановить контакт, который был обрезан еще в далеком детстве, и все это время все лишь делали вид, что все нормально, а теперь и я вижу правду, а поменять боюсь… боюсь новых разочарований и боли. И каждый раз, приходя домой и смотря на часы, я понимаю, что не хочу, чтобы наступал вечер, ведь тогда придет он. Не всегда… Но в те моменты, когда мы ссоримся, я вижу его натуру, я понимаю, какова реальность, и каждый раз повторяю себе: «Это последний раз, когда он так со мной разговаривает», а потом все повторяется. А я каждый раз стою перед ним, мы кричим и ненавидим друг друга, по крайней мере, я. И он знает, что ему нельзя пить, что он быстро пьянеет и теряет над собой контроль, но пьет и пьет, и его не волнует то, что будет потом, а скандал неизбежен. Когда он трезвый, то учит меня, как правильно жить и поступать, а потом выпивает и наступает на одни и те же грабли, противореча самому себе. Твердит, что любит, а потом называет сукой, шалавой и дрянью. А я ему могу ответить, и я делаю это, я не молчу, я не умею… И это лишь заводит меня. И я потом бегу в свою комнату, вновь бью несчастную стенку, разбивая руки в кровь, кричу и плачу… И он ни разу не извинился за свои слова и поступки. На утро он делает вид, будто ничего не было, а мы все подыгрываем. Но в душе-то остается этот рубец. И я повторяю себе, что закончу это безобразие, но вот духу не хватает. И сейчас я понимаю, что простить уже не смогу. Нет, я не прощу его. И сколько бы добрых поступков он ни совершил, это ничего не поменяет, ведь он останется прежним. А он и не хочет меняться или менять ситуацию. А всего лишь можно было сказать «прости». Одно слово, шесть букв. Но я никогда такого не дождусь.