– Хорошо, что ты, наконец, пришел в себя! – раздался где-то рядом голос Нюррсс. – Нам очень скоро придется причаливать, если мы не хотим высаживаться на главной набережной этого городишки.
С трудом приподнявшись на локтях, менестрель взглянул на свою спутницу. Влажные волосы волнистыми прядями сбегали вдоль лица и падали ей на грудь, обтянутую серебристым материалом. Казалось, что все ее тело было облито тонким слоем серебра, повторявшим мельчайшие детали строения женского тела, и только выше основания шеи, где плотно сидело широкое кольцо металла, усыпанное черными мерцающими кристаллами, кожа была похожа на человеческую. Ярко-зеленые глаза смотрели на него внимательно и спокойно. Локки попытался сосредоточиться и вспомнить события последних часов, которые показались ему чередой невероятных и кошмарных видений.
– Как нам удалось преодолеть пороги? – с трудом пробормотал он.
– Нам несказанно повезло, что подъем воды смыл не все метки Джейриса, – ответила Нюррсс. – И то, что кошмарная тварь, наконец, оставила нас в покое!
Противная дрожь пробежала вдоль позвоночника юноши, и он спросил, изо всех сил стараясь, чтобы голос не задрожал:
– Она погибла?
Нюррсс недовольно поморщилась:
– Как бы мне того не хотелось, но я более чем уверена в том, что вопящая птичка жива! Но я нанесла ей достаточно сильные увечья, чтобы она захотела провести изменения и, таким образом, подлечить свое тело. Поэтому у нас с тобой есть несколько часов форы, чтобы произвести разведку в городе.
Тут Локки вспомнил то, что металось на грани его сознания.
– Эту тварь зовут баньши! – воскликнул он. – В Сумеречном Лесу маленьким детям рассказывают про нее страшные сказки, чтобы они не выходили ночью из дома. Баньши – дух ночи, который парит над лесом и своим плачем сводит всех с ума. Но я всегда думал, что это – только сказки!
– В любой сказке есть, глубоко запрятанное, рациональное зерно, – резонно заметила Нюррсс. – А сейчас настали столь странные времена, что воплощаются в реальность самые неожиданные и жуткие фантазии!
Тут в голове Локки вдруг всплыло воспоминание о том, как Нюррсс управляет лодкой, стоя на ее корме и удерживая равновесие с помощью хвоста. И как чьи-то когти оцарапали его шею, когда тащили из воды. Взгляд менестреля метнулся к руке, сжимавшей весло, но она выглядела как обычно. Женщина заметила его смятение, легкая улыбка скользнула по ее губам и она предложила:
– Я слышу твои чувства, и будет лучше, если ты задашь свои вопросы вслух! У нас есть еще несколько минут, чтобы прояснить ситуацию.
– Ты – изменяющаяся? – наконец, выдавил из себя Локки.
– Нет! – ответ выбил его из колеи.
– А как же… – юноша судорожно пытался решить, как поделикатнее задать следующий вопрос.
– Ты хотел спросить про хвост и когти? – с лукавой улыбкой спросила Нюррсс, и из-под сидения лодки показался серебристый кончик хвоста. – Так это – мое нормальное телосложение!
Локки почувствовал, как сотни вопросов закипели в его голове, мешая задать самый главный. А женщина, вновь, усмехнулась и отодвинула прядь волос, открыв острое, подвижное ушко, покрытое короткой рыжеватой шерсткой.
– Я полагала, что ваш народ достаточно привык к изменяющимся, чтобы спокойно воспринимать аномалии телосложения, – промолвила Нюррсс. – Но даже сами изменяющиеся оказались слишком недоверчивы, и мне пришлось скрывать свое тело под пленкой симбионта и маскируясь в пышные наряды. Герцог де Рец с трудом, но сумел поверить в мою историю, но порекомендовал не показывать себя остальным. Я только не совсем понимаю, почему?
