– Семьтонн, я верю, что вы в нее верите и что эта вера поддерживает вас. Для этого мне не обязательно становится адептом, не так ли?
По его реакции я понял, что ответ его устроил. Он расслабился, задумался и вдруг удивился собственной мысли.
– Тем лучше. Если для вас жизнь закончится ничем, то и в самом деле вам нечего терять и вы можете мне помочь с одним делом, – проговорил он нерешительно, почти по слогам.
– Насколько небольшим? Помнится, я посвятил вас в свои планы на сегодня, – заметил я.
– С ними придется повременить, – сказал он более твердо и, заметив мое недоумение, протестующе замахал руками, расплескивая остатки виски по полу. – Прошу, дослушайте до конца, и вы поймете, как это важно. Я суюсь везде со своей идеей фикс, и в этом смысле я на грани помешательства, потому что стеснен во всем, и во времени в первую очередь. Но это моя жизнь, и я имею право. Имею право хотеть жить, сколько мне вздумается, как и вы – умереть хоть здесь и сейчас. На днях мне предложили действительно стоящую вещь… Что не так? Да не смотрите вы на меня как на дурака!
– Семьтонн, считай я вас дураком, был бы уже дома, а я все еще здесь и убегать не собираюсь. К тому же я ценю вашу прямолинейность, – я устал сидеть и попытался умоститься поудобнее, насколько позволяло деревянное кресло, привычным движением размял шею и вытянул ноги. – Продолжайте.
– Вы уверены? – с сомнением произнес он.
– Да, – кивнул я, давая понять, что заинтригован.
– Мне предложили год лонг-флоатинга – сна в невесомости. Это, так сказать, альтернатива крионике, когда ты здоров и хочешь поставить жизнь на перемотку. Предложение эксклюзивное, я его как бы заслужил. Я же блог веду, – запинаясь, начал объяснять Семьтонн. – «Спорим, я тебя переживу» называется. Ник – Семьтонн. Думал, вы слышали. В деле долголетия я вроде гуру, – он смутился, проверил карманы пиджака, достал из внутреннего буклет и протянул его мне.
Света от шляпных софитов едва хватало, чтобы разобрать шрифт подзаголовков, но иллюстрации говорили сами за себя. Я слышал, что флоатинг – модная процедура расслабления и депривации чувств, которую проводят в теплой соленой воде, имитирующей невесомость. Но год… не многовато ли? Я быстро пролистал буклет и вернул владельцу.
– Ну как? Нравится? – с надеждой спросил Семьтонн.
– Неплохая идея, но дрыхнуть год – кто на это решится? – спросил я.
– Ради молодости и здоровья? Да кто угодно, – он заметил мое скептическое выражение. – Кто угодно из тех, так сказать, у кого и то и другое стремится к нулю. Суть эксперимента заключается в том, чтобы организм как бы спал. Время для него пойдет вспять, клетки начнут омолаживаться, двадцать лет как рукой снимет. Так мне объяснили. Там будет специальное питание и процедуры, уход и тренировки мышц. В буклете все есть, но вы не прочитали. Я заметил. Представитель компании, набирающий группу, уверяет, что эту методику они разрабатывают для дальних космических перелетов, чтобы астронавты не старели.
– Простите, но кто будет тащить в космос тонны соленой воды, десятки ванн и простыней, когда невесомость существует там повсеместно? – съязвил я.
– Ну не знаю, может, суть в методике, а не в ваннах, как вы выражаетесь? К тому же я думаю, что их цель – бессмертие, а не полеты на Марс, – понизив голос, произнес Семьтонн.
– Так идите и дрейфуйте, кто вам мешает? – спросил я.
