Дымятся вербы у реки, частят скворцы на талой пашне…
Не прекращаются звонки в дверь, что закрыта нараспашку.
Час расстояния настал. Жильцы уютной коммуналки
Не провожают на вокзал, но дарят, что кому не жалко.
Дал дядя Ося монпансье, Петрович – перочинный ножик…
И завертелась карусель отъезда к бабушке Серёжи.
Москва-Бутырская. Чуть свет, мой долг – на станции конечной
Бежать и выудить билет, пока отец дотащит вещи.
Стародворянской, что давно мостили пленные французы,
Автобус (принцип домино) ползёт, кряхтя от перегруза.
Два с половиною часа – шестнадцать с гаком километров.
Но светом родины (в глаза) душа наполнена, и ветром.
Я вижу: плюшевых старух, что обсуждают дождик мелкий,
Чьи руки, чья усталость рук – сеть грубых трещин на побелке;
Деды с окладами бород – фуражки сдвинуты на темя…
Когда-то – вера и народ, теперь – неверие и племя.
Вновь пересадка. Мы стоим, висим, лежим селёдкой в банке.
Часовня. Едковатый дым. И бабушка на полустанке.
