Вершина. Маленькая, как привокзальный туалет. Одно дерево, один валун, два человека. Две луны. И кромешная тьма кругом.
– Тридцать пять часов. Плюс-минус час, – наконец произнёс лежавший на спине Милан, почувствовав, что его дыхание более-менее приходит в норму.
– Что? – Санмартин прислонился спиной к молодому дереву, росшему на вершине.
– Я засекал время от прошлой встречи двух лун. Так вот, сутки здесь идут примерно тридцать пять часов.
– Понятно. Ты молодец.
Милан немножко охренел. Его похвалили. Обычно это он решает, кого хвалить, а кого ругать. А теперь этот человек хвалит его. Нет, они уважали в нём не человека. Ангела, демона, но не человека. Он не стонал, не жаловался, не сомневался. На протяжении двух суток он принимал решения и нёс ответственность за всех. В этом жестоком мире, в котором нельзя быть уверенным ни в чём, он был уверен в себе. И им оставалось только так же поверить в него. Ведь во что-то надо верить. Не человека они уважали в Санмартине, а его какую-то высшую силу, которая не покидала тех, кого покинули все.
– Ну что, огляделся? – улыбнулся Милан, кивая в кромешную тьму.
– Завтра оглядимся, когда рассветёт.
Так скажи сынам израилевым: сущий послал меня к вам.
Исход. 3:14
– А я говорю, надо идти налево!
– А я говорю, направо!
– Налево!
– Направо!
– А я говорю, идите вы все к чёрту!
Суть спора состояла в том, что и отряд Мачете, и отряд Геворга нашли пригодные для жизни пещеры. И ни один из отрядов не хотел отступать. Потасовка, начинавшаяся как небольшой спор Оксаны и Самира, уже охватила весь лагерь и грозила перерасти в драку. Нейтралитет сохраняли лишь бывшие представители оргпреступности, которые, лишившись главаря, точили немую ненависть абсолютно на всех.
– Налево!
– Направо!
– Давайте договоримся по-людски! – попыталась выступить Алиса, оставленная за старшего. Однако кто-то из широкоплечих мужчин в центре свары её оттолкнул.
* * *
– А тебя за что взяли?
Милан изучал свои ладони. Санмартин изучал Милана.
– Индекс на моей груди – АВ-10-80, – ответил Милан.
– Я в них не разбираюсь, – честно признался смертник.
Милан отвлёкся от своих ладоней и мельком глянул на собеседника. Ладони оказались определённо интереснее.
– Первая цифра – номер в группе. Мой – десятый. Вторая цифра – срок заключения, если бы его пришлось отсиживать в камере.
– То есть сидеть бы тебе восемьдесят лет? Ягодицы устанут. А буква?
– А – преступление против государственного строя. В – убийство.
– И много ты убил? Восемьдесят лет. Двоих? Троих? Троих с половиной?
– С – преступление против собственности. Воровство, проще говоря. D – организованная преступность. Рэкетиры, контрабандисты, наркоторговцы. Е – преступление в сфере нравственности. Насильники, сутенёры, проститутки.
– Так тут почти у всех девушек индекс Е! Хочешь сказать, что они все…
– Да, нынешняя молодёжь не та, что раньше, – улыбнулся серб. – Зачем совать голову под пули, когда можно сунуть жопу под… за те же деньги…
Ветры-ветры не ждут ни рассвет, ни закат.
Перед ветром равны и скрипач, и солдат.
Ветры кутают солнце в покрывало небес,
Залезая в те щели, куда чёрт бы не лез.
Сквозь сто лугов,
Вдоль берегов
Стая ветров,
Верни мне мой кров.
Ветры-ветры поют на десяти языках.
Ветры-ветры не спят и не грезят о снах.
Они кушают тучи, они пьют каплю рос,
Они смотрят в глаза и щекочут до слёз.
Сквозь сто лугов,
Вдоль берегов
Стая ветров,
