Мне не нравилось его состояние, и будь на месте Тимура любой другой пациент с травмой, я бы из кожи вон лезла, чтобы он меня выслушал. Но споры с Бекоевым лишали меня сил похлеще, чем забег с его тушей по сугробам. Сработал инстинкт самосохранения: я молча ела, к тому же, тушеное мясо было куда приятнее, чем человек, который его приготовил.
Я не подозревала, что мужчина вроде Бекоева вообще знает, как пользоваться плитой. Но он превзошел мои ожидания, и я по свой наивности понадеялась, что горячая еда сработает, как трубка мира. Что неприятности на сегодня закончатся, и от отъезда меня отделяют только несколько часов спокойного сна. В прочем, как вскоре выяснилось, на доме Тимура стоило бы повесить табличку «Оставь надежды всяк, сюда входящий».
Сомнения, что что-то не так, закрались, когда Тимур встал из-за стола и двинулся к двери на улицу. Казалось, я ему настолько осточертела, что он решил уйти из дома, лишь бы меня больше никогда не видеть.
– Ты куда? – удивилась я.
– Раскладушка в бане, – мрачно сообщил он, натягивая куртку.
– Погоди, ты же только ногу согрел! Давай я схожу, – я вскочила, чувствуя необходимость хоть как-то реабилитироваться перед условно гостеприимным хозяином.
– В таком виде? – он скептически изогнул бровь.
Я замялась: в пледе с голыми ногами мне было бы проблематично скакать по сугробам, а джинсы, все еще мокрые, печально висели перед камином.
– А зачем нам вообще раскладушка? У тебя нет гостевой комнаты? Или дивана?
– Ты видишь диван? Или еще одну дверь? Потому что я – нет. Уж извини, мой дом не рассчитан на гостей.
То ли из-за виски, то ли из-за инцидента с задетым… хм… достоинством Тимур впал в чудовищное настроение. И хотя я понимала, что он вел так себя не от хорошей жизни и, скорее всего, его изводила боль, мне все равно было неприятно.
– Скажи, где у тебя баня, и я принесу, – я взялась за мокрые джинсы.
– Я сам! – рявкнул Тимур. – Сколько раз тебе повторять: я не инвалид, а мужчина, и в состоянии сам дойти до собственной бани!
За мужчиной с грохотом захлопнулась дверь. Что-то мне подсказывало, что до бани он бы не добрался, но я решила дать ему шанс самолично в этом убедиться. Три, два, один… Дверь с точно таким же грохотом распахнулась и перед моим взором предстал Тимур, больше напоминающий снеговика.
– Я решил, что могу и на полу лечь, – нехотя буркнул он, стряхивая с себя снег.
– Ты уверен, что не доверишь мне ключи от бани? Ее я точно не загоню в кювет, – я усилием воли запретила себе даже улыбаться: если бы Тимур сейчас заметил, что мне смешно, то просто-напросто взорвался бы от негодования.
– Все занесло, – он прохромал к шкафу и вытащил подушку с одеялом. – До бани раскапывать дорогу минимум час.
– Не валяй дурака, – я забрала у него одеяло. – Тебе нельзя спать на полу. Я лягу. Или в кресле устроюсь: подставлю пару стульев…
– Я не знаю, как принято относиться к гостям у вас в семье, но для меня гостеприимство – это традиция. Тем более, ты какая-никакая женщина. Так что добро пожаловать, кровать твоя.
Я чуть челюсть не уронила от таких откровений. Традиции у него? Гостеприимство? Он хоть раз читал в словаре, что означает это слово? Может, в его понимании он только что отвесил мне комплимент? «Какая-никакая женщина»! Фантастика! Да меня бабульки у подъезда ласковее называли, когда я поздно возвращалась с вечерних тренировок!
