– Да поссорились, наверное! – Филимонова беззаботно махнула рукой. – У них часто такое случается, они привычные. После ссоры любовь жарче. Ну, не смущайся! Так оно и бывает. – Она засмеялась. – Слушай, мать! Я же вспомнила!
– Что вспомнила?.. – не поняла Лариса, действительно залившаяся краской.
– То, что хотела тебе рассказать! Заходила ко мне недавно наша Маша, ну, которая Крот. Зашла такая вся деловая и говорит: директор распорядился, чтобы меня приняли на работу, оформляйте. Я спрашиваю: документы вы принесли – диплом, трудовую? А она мне: нет, и не буду, типа, кто вы для этого такая? Я ей и ответила, что раз я никто, то пусть катится подальше и без документов не является. Она ушла и больше не приходила. Я на всякий случай спросила, как с ней быть. Дядя сказал, что не надо её оформлять, она так будет работать, без оформления.
– Я ж говорю, она ведьма, – сказала Тамара. – Нет у неё документов, отстань от неё.
– Да ну, Тома! Если ведьма, могла бы сделать себе бумажки: ей это раз плюнуть. А для порядка бы пригодилось.
– Значит, не нужны они ей. А паспорт хоть приносила?
– Нет.
– Нет?! Так может, она совсем и не Крот Мария Васильевна? – ехидно спросила Тамара.
– Может, и не Крот, – пожала плечами Филимонова.
– Ну, смотри. Твоё дело.
– Моё дело маленькое. А вот ты, Лариска, была бы с ней осторожнее! Вдруг она и правда не Крот?
***
Прошло три дня, и каждый из них Лариса отчаянно пыталась что-нибудь узнать об Андрее. Тогда, услышав о ДТП, она почувствовала себя совершенно разбитой: как будто это в неё влетела та чужая машина. А вечером, придя домой, без сил упала на кровать и разрыдалась. Дома никого не было, и она плакала, не скрывая своих слёз. И просила кого-то невидимого: «Только бы с ним всё было хорошо! Только бы он не страдал и поскорее поправился!». Потом плакать она перестала, но ей вдруг открылось другое, приведшее её в ещё больший ужас: а ведь она могла потерять его!
«Жизнь скоротечна. И непредсказуема… – думала Лариса. – Что мы в ней? Как листья на ветру: сегодня ветер гонит нас в одну сторону, завтра в другую, а послезавтра и вовсе швырнет под ноги на землю. Вот совсем недавно я видела Андрея, разговаривала с ним, а вдруг бы больше не смогла? Вдруг всё оборвётся, закончится? Это страшно, но нельзя ведь исключать! Или просто жизнь нас расшвыряет друг от друга. Мне нужно воспользоваться той возможностью, которая пока ещё у меня есть, – пришла она к решению. – Стать ему ближе. Ведь я же нравлюсь ему, это видно! Нет, я не претендую ни на что, и в их семью с Эллой влезать не буду. Но мне хотя бы просто не стыдиться своих чувств!.. Чтобы он знал, что дорог мне! Что не безразличен. Что в этом плохого? Это ведь ни к чему его не обязывает! И это не преступление – если проявить о своём друге дружескую заботу».
Самым лучшим проявлением заботы, будь Андрей свободен, и будь они правда такие уж друзья, стал бы визит к нему в больницу. Но свободен он не был, и она ему не была подружкой, и они работают вместе, есть правила приличия и требования здравого смысла… Да что тут говорить: навестить его с действительно самыми чистыми и искренними намерениями она не может. Однако, пришло ей в голову, она может ему позвонить. Или, чтобы его не беспокоить, отправить СМСку. Это покажет ему, что она помнит о нём и волнуется, но зато и не перейдёт дозволенной черты. Просто дружеский жест, пара слов поддержки. Даже нет, – убедила себя Лариса, – никак не выразить ему свою поддержку будет некрасиво, а вот поддержать – наоборот, уместно и правильно. Теперь, переждав некоторое время, она посчитала, что подходящее время для СМСки наступило. Лариса размышляла над каждым словом, но в итоге отправила ему очень краткое сообщение: «Андрей, привет! Как себя чувствуешь? Поправляйся поскорее!».
