Пленники - страница 43

Андрей же видел, что на самом деле страдает и мучается мать: от отношения мужа, от собственного положения, от сочувственных взглядов в лицо и оскорбительных обсуждений за спиной. Он не понимал, ради чего она это сносит, и не раз просил её отказаться от отца и его подачек в виде денег и внимания, отпускаемого словно по условию договора: неужели они не смогут прожить сами, без этих унизительных подачек, без ощущения собственной обузы на его спине? Он также не понимал и отца: зачем ему эта лицемерная трагикомедия, кого он хочет таким образом обмануть – себя, жену, сына, своё окружение? Злился на него то с презрением, то с ненавистью. Но мать всё равно терпела, не обозлилась, хранила спокойное достоинство, и сам он тоже был вынужден терпеть, глотать ради неё острую обиду и не отталкивать слишком грубо временами почитающего их своим вниманием отца.

Потом отец ушёл из больницы – институтский друг пригласил его к себе в частный лечебно-оздоровительный центр, – а вслед за собой перетянул туда и свою любовницу. К этому времени Андрей повзрослел, отцу не приходилось больше прикрываться необходимостью заботы о сыне, и с той женщиной он стал жить уже совсем открыто, проводя с ней отпуска, выходные и праздники, наведываясь лишь изредка, впрочем, так и не разведясь с матерью и по-прежнему неизменно внося свою лепту в «законный» семейный бюджет. Даже увеличив своё долевое в нем участие: теперь он куда больше зарабатывал и мог себе позволить жить на широкую ногу. Однако же вряд ли здесь, с ними, была его настоящая семья: нечто больше похожее то ли на кредитный союз, то ли на страховую компанию, то ли на привычную гостиницу с постоянно забронированным в ней удобным номером. Хотя опять же – так было только в понимании Андрея, тогда как мама сумела сохранить с отцом дружеские, а в чём-то и доверительные отношения, и именно к ней он обращался за поддержкой в некоторых затруднительных для себя ситуациях.

Тем не менее, душевная щедрость матери не заставила Андрея пересмотреть своё собственное отношение к отцу, его морали, правилам и принципам, а заодно и ко всему, с ним связанному. И больница для него по-прежнему оставалась своеобразным символом предательства, лицемерия и лжи, уж точно никак не подходившим для всяких искренних порывов, не говоря уже о любви. Или – тем более о любви, которую сам он ни за что не станет пачкать соприкосновением с вызывающими отвращение больничными стенами и самим удушающим больничным духом.

Андрей должен был вернуться из командировки – Лариса ждала его, горя нетерпением: из-за Марии Крот, и вообще… Просто увидеться. Но телефон в его кабинете пока не отвечал. С утра она пребывала в волнении. Почему-то переживала о встрече с ним, что вдруг он опять будет занят, что они не смогут толком поговорить, что она покажется ему слишком навязчивой, да и на самом деле, наверное, такая. Видно ведь, что она бегает за ним. Лариса вздохнула. «Никогда ни за кем не бегала, а за ним – на тебе! И ничего другого мне не остаётся, кроме как ловить эти минутки… Хорошо, что он нормально всё воспринимает, – подумала она с теплотой и благодарностью. – Даже мне самой иногда за себя неудобно, а он смотрит на мои выходки, как вроде в них и нет ничего такого. Да ведь и нет ничего! Я ведь всего лишь хочу его видеть».

Она посмотрелась в маленькое зеркальце, чуть поправила волосы и подкрасила губы. Помада придала ей уверенности. Сняла трубку и набрала его номер. Как и раньше, ответа не последовало. Может, он у Нечепорука? Она снова вздохнула и набрала номер его референта: Татьяна, женщина лет тридцати пяти, относилась к ней хорошо. Хотя Ларисе и казалось всякий раз, что она догадывается об особом расположении своего начальника к помощнице Аркадия Нечепорука. И о том, что та за ним ухлёстывает. Разговаривая с ней, Лариса старалась об этом не думать: мало ли, что может быть между ней и Андреем? И какое дело Татьяне до их отношений?