Плохая кровь - страница 27



– Входная дверь красная, – начинаю я. – Высокая. Мне всегда казалась, что она выше, чем обычная дверь. Даже внушительнее. Но я так и не выяснила, правда это или нет. Прямо по коридору находится кухня. Она тянется вдоль всей задней части дома. Стеклянные двери выходят в сад на склоне. Кухня светлая. Иногда мне кажется, что она слишком светлая. Даже когда солнце садится, света здесь гораздо больше, чем нужно. Поневоле замечаешь все. Каждое пятнышко. Каждую мелочь. Невозможно их не увидеть. Комнаты в передней части дома темнее. Намного темнее. Сад выходит на юг. Мама гордится этим. Она говорит, что на южных склонах проще заниматься садоводством. Слева – парадная гостиная, переходящая в столовую. Здесь установлен большой камин с отделкой из дуба. Он богато украшен черненой резьбой. В детстве этот камин казался мне впечатляющим, но теперь я понимаю, что именно таким он и был задуман – и это сразу ослабляет эффект. То, сколько стараний было приложено, чтобы сделать камин впечатляющим. Далее, справа по коридору, находится салон. По идее, это самая уютная комната в доме. Между ним и кухней расположен кабинет. Оказавшись там, я начинаю испытывать страх, хотя и не понимаю, перед чем именно. И это весь первый этаж. Если только тебя не интересует туалет.

Айя улыбается, и по ее улыбке я понимаю, что мне не нужно описывать туалет, если я этого не хочу. А потом она аккуратно складывает руки на коленях.

– Ты не сказала мне, что чувствуешь в салоне. Только то, что это должна быть самая уютная комната в доме. Так ли это? Ты когда-нибудь бываешь там?

Я закрываю глаза и шепчу:

– Нет.

– Понимаю… А что наверху?

Там темно. Слишком темно. Я одна. Обхватываю руками колени.

Есть вещи, которые Айя знает, – например, то, что случилось в салоне, – и другие, которых она не знает.

«А что наверху?»

Теперь мне понятно: Айя все это время знала, что бросает меня на глубину. И ждала, какими спасательными кругами я воспользуюсь. Ее совершенно не интересовала входная дверь. Она знает, как я отношусь к нижнему этажу и к тому, что там случилось. Ее интересует верхний этаж. Наверху хранится больше всего секретов. Полагаю, она подозревает, что до сих пор не посвящена в них.

Потому что дом – это не просто здание. В доме всегда таятся секреты.

– Что ты можешь сказать про свою спальню? – продолжает Айя, переходя к делу. Я силюсь что-то сказать, но она не дает мне шанса. – Что ты можешь сказать про стену у себя за спиной? Я вижу крючок, а обои в этом месте выцвели слабее. Что там раньше висело? Это была картина? Фотография?

Я поворачиваюсь лицом к стене – осторожно, стараясь, чтобы в поле моего зрения не попал шкаф-купе, – хотя напоминание мне не требуется: я точно знаю, что висело когда-то там.

– Это была наша с Джейком фотография, – говорю я. – Сделанная на мой восемнадцатый день рождения.

– Если я правильно помню, в тот день ты прекрасно провела с ним время. Ты знаешь, где сейчас эта фотография?

– Она разбилась.

– Очень жаль. Какие чувства вызывает у тебя этот факт?

Я рада, что Айя пошла по этому пути, вместо того чтобы спросить, отчего фотография вообще упала со стены и разбилась на тысячу кусочков. На этот вопрос ответить легче. Мне нет нужды раскрывать, что я швырнула снимок на пол в тот день, когда меня отправили жить к Шарлотте и тете Кэрол. Через неделю после того, как Джейк бросил меня. Через неделю после смерти отца.