Не
знаю, что собираюсь делать.
До
конца перерыва, наверное, ещё есть время.
Могу
уехать прямо сейчас.
Не
замечаю, как покидаю зал, и, как пробравшись сквозь толпу гостей, оказываюсь в
пустом коридоре. Не видя никого, пока шёл, залип на мраморных полах дворца.
Конечно,
не все помещения доступны для посещения. Но оружейная комната открыта.
Экспонаты
хранятся в стеклянных опломбированных витринах, где на почётном месте старинные
пистолеты в красивой коробке — дуэльные…
Вашу
мать! На автомате сюда пришёл, ноги сами привели.
Цепенею
от осознания, что ничего не закончилось.
Внутри
меня адская органная симфония беспредельной мощью звучания заглушает вой.
Моя
душа стонет. Моя душа воет.
Не
знаю, почему именно этот кусок известного произведения всплыл в памяти.
Наверное, своим драматизмом точнее всего отражает моё состояние...
Да.
Я осознал.
Любовь
никуда не исчезла.
Сейчас
я понимаю, что любовь никогда не погаснет. Но… Беда в том, что между нами не
просто любовь, не просто страсть и даже не просто ненависть. Это всепожирающая
зависимость друг от друга.
И
ещё одну вещь я только что понял. Это больше не только моя проблема. Теперь это
наш общий ад.
Скрип
двери за спиной говорит, что кто-то вошёл в оружейную комнату. Скучающий гость,
или сотрудник дворца?
Одно
могу сказать точно, что это не Стефа. Она последний человек на планете, который
пойдёт за мной.
Очередной
сегодня укол самолюбию. Злая насмешка. Сожаление. Приступ тоски и тупое
отчаяние.
—
Рося, хочешь уедем? Не надо было задерживаться, мы же собирались вместе…
Обрываю
на полуслове и утаскиваю её за торец витрины. Прижимаю к стене одной рукой,
второй расстёгиваю на своих брюках ремень и ширинку.
—
Ох, — выдыхает Руслана томно и обеспокоенно, — Вдруг кто-нибудь войдёт?
Секса
в общественных местах у нас ещё не было. Во-первых, по статусу не положено.
Во-вторых, не было необходимости. О желании речь вообще не идёт. Дело не в
желании…
В
череде неконтролируемых эмоций мне необходимо заземлиться, что ли.
Вернуть
обычный порядок вещей. Вернуть самообладание. Почувствовать, что я что-то
контролирую.
Мну
в свободной руке фольгу с презервативом. Смирнова понимает мой намёк на то, что
если я не получу прямо сейчас дозу разврата, то уйду. И без возврата.
Она
молча задирает подол платья, стягивает в сторону трусы, и сама раздвигает ноги.
Рву
упаковку, раскатываю. Беру Руслану сзади.
Да,
эгоистично. Да, грубо.
Но
мне это экстренно необходимо. Пока моя душа не раскололась надвое.
Концентрируюсь
на толчках. Жду ощущение нарастающего раздражения.
Вбиваюсь
в Руслану, вбиваюсь.
Наконец,
ловлю вибрацию едкой горечи. Следом к горлу подступает омерзение. К самому
себе.
И
всё же…
Злорадное
удовлетворение не перекрывает всплывающие в мозгу навязчивые воспоминания.
Наш
последний разговор:
«— Клянись, что мы не встретимся
больше. Проваливай! Уезжай в другой город, в другую страну, на другую планету,
куда угодно… Клянись, что не вернёшься.
— Не вернусь! Никогда, никогда,
никогда! И ты клянись… Клянись, что это конец! Не звони, не пиши, не ищи меня.
— А смысл? Искать, звать? Чтобы меня
терпилой называли? Да пошла ты! Клянусь, это конец, Конец!!!»
Ну,
и как я теперь должен это понимать? Какого хера она приехала? Да что, вашу
мать, вообще происходит? Бля…
