– Давай, Дружок! Куси ее, гадюку! Куси, Дружочек, куси, куси! – уже надрывался дядька.
Санька, путаясь в материнских галошах, спешила на помощь Брыське, но первой подбежала Биологиня. Молча изо всех сил хлестнула пса фартуком, схватила за ошейник – откуда только силы взялись! – отбросила и успела подхватить черный плюющийся клубок. Брыська продолжала кричать и вырываться. Не разбирая, где друг, где враг, она располосовала руки Биологине, сиганула на яблоню – на крышу – по крыше – на поленницу – к соседям во двор. Дружок тявкал возле забора. К нему уже подбиралась тетка.
Биологиня вытирала руки грязным фартуком, а потом Санька поняла, что фартук обыкновенный, он просто в крови, и что кровь совсем не страшная, не гуашево-красная – темные капли на белых руках, словно вишни, темные пятна на земле и бурые – на фартуке.
Вышел красивый муж и молча увел Биологиню во флигель.
Вечером ее увезли на «скорой».
Санька провалялась с воспалением легких целый месяц – выскакиваешь раздетая, припоминали ей, воздух ртом хапаешь, бегаешь без шапки, вот и допрыгалась. Теперь полежи, подумай, вперед будешь умнее.
Все на свете она пропустила – и листопад, и нового котенка Прошку с серой восьмеркой на носу, и первый снежок в конце октября, и переезд – у тетки теперь были новые квартиранты с Аллой Пугачевой по воскресеньям и с красно-оранжевыми полотенцами через двор.
А Биологиня?..
– Съехали они, – объяснила бабушка. – Да и чего им теперь делать в нашем-то гадючнике? Ей доцента дали, вот оно как! Заживут теперь, как люди!
Может, хоть этот свежевыданный доцент не будет ее пилить. Хоть бабушка и говорит, что все мужчины одинаковы, но о доценте она отзывалась с большим уважением. Санька хотела спросить про красивого мужа, да раздумала – не все ли равно, кого он теперь будет пилить, где запоет: «Ой, мороз, мороз!»
Во дворе лежал снег. Дружок щеголял новехонькой прочной цепью и ярко-красными язвами на спине. Расчесал опять, старый дуралей. И нет теперь Биологини с мазью Вишневского. И Брыську теперь кто покормит…
– Кто ее знает – по помойкам шарится! – охотно пояснила бабушка. – Не кошка, а настоящий черт! Ты ее корми, она же тебя и порвет, как тигра! Скотина неблагодарная! Через нее зараженье крови сделалось, врачи откачать не могли!
– Но ведь ее спасли? Она же потом выздоровела? А как же доцент?
– Выздоровела, Санечка, выздоровела, – сладко закивала бабушка. – И ты вот у нас выздоравливай, набирайся сил. Ей доцента дали, уехала аж в самую Москву, она же очень умная была, сколько потом книжек оказалось – возами вывозили! Это ж надо столько книг прочитать! Голову сломаешь!
– Умная-то умная, а уехала и до свидания не сказала. Ни разу ко мне не пришла, – буркнула Санька. Осталась обида: это она, а не слабенькая Биологиня должна была спасти Брыську Хотя кошка так ни разу и не дала себя погладить, и вообще оказалась предательницей. Но уж ее бы кошка не расцарапала – куртка вон какая толстая, ничем не возьмешь. И раз она надела куртку и шапку, откуда взялось это самое воспаление легких?
– Дак она сама в больнице лежала, а потом – то се, до тебя ли ей, Санька? Доцент – это знаешь сколько работать надо, это тебе не в огороде собак гонять!
– Может, они и Брыську с собой забрали?
– Ага, мало им в Москве кошек бегает, вези теперь эту дармоедку! – фыркнула бабушка.
«Найду! – пообещала себе Санька. – Раз не увезли, точно найду».
