В дверь лаборатории громко постучали, и, не дожидаясь ответа, в комнату ввалился Иван Ребров.
– Здравствуй, Марина!
– Добрый день. А что это вы, Иван Семенович, в сапогах в лабораторию? – спросила та намеренно официальным тоном.
– Да ладно тебе. Я вот что сказать пришел.
– Если опять о чувствах, лучше не надо, Иван, – тихо, но твердо произнесла женщина.
– Да не о том. Ты сказала нет – значит нет. Я мужик, справлюсь. Только вот предостеречь тебя хочу.
– Это от чего же? – надменно поинтересовалась Марина и выпрямила спину, вскинула на него строгие глаза, которые, казалось, предостерегали: «Не тронь!»
Но Ребров выдержал ее взгляд и проронил:
– Эх, Марина… Я тебе не пара, понятно… А энкавэ-дэшник – пара?
– Что? Какой энкавэдэшник? Ты о чем?
– Хахаль твой в НКВД служит, не знала?
– Врешь, – выдохнула Марина.
Кровь отхлынула от ее лица, глаза впились в его лицо. Нет, он не врал.
– А что же, он сам-то тебе не сказал? Так ты спроси… И он вышел, аккуратно притворив дверь.
Егор возвращался с конной утренней прогулки. Марго шла под ним ровным, упругим шагом именно так, как ему сейчас хотелось. Он вдыхал аромат цветов и трав, перемешанный с пряным запахом конюшен. Особый, ни с чем не сравнимый запах, от которого кружится голова. Впрочем, последние два дня голова его шла кругом не только от аромата любимых мест. Зеленоглазая женщина в полном смысле слова заполнила все его существо, завладела всеми помыслами, то, что называют в народе – вскружила голову. Он готов был отдать ей все свои чувства, все, что накопилось в его душе за долгие годы грязной, жестокой, невыносимо тяжелой мужской работы.
Егор отвел Марго на конюшню, сдал с рук на руки Томке, которая выразительно улыбнулась на букет полевых цветов в его руках.
– А Марина Сергеевна в лаборатории, – тут же доложила она, не дожидаясь вопроса.
– Понятно, – улыбнулся в ответ Егор, и направился к одноэтажному зданию, стоявшему на задворках обширной территории завода.
– Привет Айболиту! – Хижняк распахнул дверь и замер, любуясь своей избранницей. Марина, в белом лабораторном халате, сидела за столом над журналами. Поверх белоснежного хлопка лежал широкий воротник бледно-зеленого платья. Этот цвет удивительно шел ей.
– Господи, какая же ты красивая, – даже как-то сокрушенно произнес он, положив перед нею букет.
Марина подняла на него тяжелый взгляд покрасневших глаз.
– Что случилось? Мариша, что? – он сел рядом, взял ее за руку, но она ее отдернула.
– Ты сотрудник НКВД?
– Да… Тебе Михалыч сказал? Зря он это, я бы и сам мог.
– Что же не сказал?
– Ну. Не до того было. Извини. Позвольте представиться, мадам: старший оперуполномоченный контрразведки майор Хижняк.
Он старался шутить, но уже понял, что произошло что-то непоправимое.
– Уходи, – проронила она.
– Почему? В чем дело? Я не вражеский шпион, я контрразведчик!
– А моего отца, как вражеского шпиона, такие вот контрразведчики отправили в лагерь, и он там погиб! Честный, чистый человек, преданный Родине погиб из-за таких, как ты! – Горло перехватил спазм, и она продолжала почти шепотом: – Мать каждый день ждет ареста, кричит по ночам во сне! Мы обе этого ждем!
– Марина. Марина, мне очень жаль, что все так произошло с твоими близкими, – подыскивая нужные слова, медленно заговорил Егор, – но я в этом не виноват! У меня совсем другие задачи были. Мы шпионов ловили, – ласково, как маленькой, старался он втолковать ей смысл своих слов.
