– Бегите, – приказал Егор женщине, глядя не на нее, а на двоих жилистых парней с совершенно бандитскими рожами. У обоих в руках уже блестели лезвия ножей.
Женщина бросилась вон, и он слышал ее крик:
– Милиция! Помогите! Убивают!
Мгновенно разметав в прыжке обоих противников, выбив ножи, приложив «героев» мордой к стене, бросив обмякшие тела на асфальт, Егор выбежал следом за женщиной, только теперь сообразив, что кричит Марина.
Это действительно была она. Женщина металась по пустой улице и отчаянно звала на помощь. Он тихо позвал ее по имени.
– О господи! Живой! – Она бросилась ему на шею.
– Живой. Чего со мной будет, – он улыбался, гладя ее волосы.
– Пойдем, пойдем отсюда! Эти мерзавцы. Они же убить могут.
Она увлекла его по дорожке в сторону, абсолютно противоположную той, куда направлялся Егор.
Всю ночь они провели на берегу реки, куда водили на водопой табун, где плескались в прохладной, быстрой воде. Внезапная встреча после разрыва, то, что он спас ее от негодяев, которые едва не надругались над нею, – все это показалось обоим чудесным знаком судьбы, которая ну никак не хотела разъединять две эти жизни.
– Какой ты герой! Правда, герой! Один против троих, даже не зная, кого защищаешь.
– Ну если бы знал, убил бы гадов, – смеялся Егор. – Это им крупно повезло, что я тебя в темноте не опознал. Как же тебя занесло туда так поздно? – спрашивал он, гладя ее волосы.
– Я от подруги возвращалась. Вышла из подъезда, а они как раз в подворотню зашли.
– А что же ты у подруги делала? Плакала?
– Нет. То есть, да. Но это не важно.
– Конечно, не важно, любимая моя, девочка моя родная, солнышко мое рыжеволосое. Я не дам тебе больше плакать, – шептал Егор, крепко прижав Марину к себе. – Никому не дам тебя в обиду, никому тебя не отдам, буду беречь тебя, заботиться о тебе. Ты только подожди немножко! Я все решу. Я сам хочу вернуться к нормальной мирной жизни. Подожди еще капельку, и ты сможешь познакомить меня с мамой.
Он говорил, его руки блуждали по ее телу. Гладили шелковистую кожу, ласкали полную грудь расцветшей женщины, стосковавшейся по своему мужчине. Она не сопротивлялась, со сладким стоном отдавалась она его ласкам, которые становились все смелее и смелее.
Страсть захватила их, оба больше не сдерживали себя, оба не могли оторваться друг от друга, насытиться друг другом. Лишь на исходе ночи они раскинулись на траве, едва соприкасаясь обнаженными телами, глядя в небо, которое озарялось предрассветными красками.
Потом, спустя годы, в невыносимо тяжелые минуты, Егор вспоминал эту ночь, это утро – и это воспоминание помогало ему выжить.
14 ИЮНЯ 1940, дорога в Париж
Кортеж из бронеавтомобиля и легковушек сопровождения – трех легких, открытых разведывательных автомашин продвигался по обсаженной деревьями дороге в сторону Парижа. Положив автомат на колени, стройный мужчина лет тридцати пяти, в форме капитана, ел вишни, собранные в саду под Мо. Впереди, за зелеными холмами, их ждала столица Франции. Французы, которые наверняка рассматривали их из-под закрытых ставен своих каменных домов, видели в нем – тут у мужчины не было никаких сомнений – поработителя, изверга, вешателя. Между тем он еще не слышал ни одного выстрела, а война уже закончилась.
Просто удивительно, до чего слаженно прошла вся кампания, думал он. Долгое зимнее ожидание, внезапный (для людей несведущих) бросок через всю Европу – и враг сметен могучим ураганом. Командование все продумало до мелочей, вплоть до таблеток соли и тюбиков сальварсана – незаменимого средства от «французской» болезни.
