Крамеш резко снизился, ударился об землю, встав с неё уже в своём человеческом обличье, а потом гневно взглянул в янтарные глаза лисовина.
– Что? Что ты со мной сделал? – завопил тот через секунду. – Я двигаться не могу!
– Вот и постой так, а то лови тебя потом по всей тайге! – Крамеш от ярости говорил хрипло, сдавленно.
Впрочем, обездвижив лиса, он вообще перестал обращать на него внимание, опустившись на землю перед Татьяной.
– Таня… Тань… не бойся меня! Это я, Кррамеш! Тааань!
Он никогда не говорил с ней так неуверенно – просто растерялся – у Татьяны, которая по его опыту абсолютно не была трусливой, были широко распахнуты от ужаса глаза, и смотрела она на него так, словно не узнавала.
– Крам… Крамеш! – пальцы вцепились в его рубаху. – Это ты?
– Конечно, это и был я. А… а кого ты так испугалась? Кого видела?
– Медведя! Огромного медведя! – Таня разжала руку, а потом закрыла ладонями лицо – нет, она уже поняла, что никаких свирепых медведей рядом нет, но сердце прыгало по ощущениям где-то около горла, в ушах шумело, а окружающая среда никак не хотела стоять так, как ей положено, плавно покачиваясь то в одну сторону, то в другую.
– Тааак, понятно! То есть в кустики по левую сторону от машины ты не уходила, прравильно я понял?
Таня убрала руки от лица и недоумённо воззрилась на Крамеша.
– Нет, это же Уртяну понадобилось… Ты сначала опустился на крышу машины, а потом полетел за ним. Я ещё удивилась – он… так игриво говорил.
– Игррриво… Ну-ну, доигрррался он! – крайне мрачным тоном заявил Крамеш.
– Володь, я не понимаю… как это? Это что, он меня заморочил?
– Нет, это не морррок ни рразу! – пожал плечами Крамеш, глядя на красивого длинноволосого парня, правда, сейчас весьма растрёпанного из-за беготни по лесам, который изо всех сил пытался как-то сдвинуться с места, и пояснил: – У этого паррразита, оказывается, есть дарр иллюзий! Я читал, что это бывало, если в ррроду есть восточные лисы. Эй, ты! Ты что, наполовину кицунэ?
Уртяна явственно передёрнуло.
– Нет! Не наполовину! Отпусти меня!
– Счас, пррямо лечу и падаю! – насмешливо отозвался Крамеш. – Говорри, а то я тебя заставлю! Ты же уже понял, что я могу!
– Бабка с маминой стороны была с Сахалина… – сквозь зубы процедил Уртян.
– Ну, я ж говорю, что тут кицунэ хвостом помахала! Эээ, так тебя не прросто так Тяночкой-то зовут! – Крамеш с изумительной точностью умел находить уязвимые места недруга и болезненно бить в них.
Примечание автора: «Тянка» – от японского слова «тян», обозначающего уменьшительно-ласкательное обращение к кому-то милому, к ребёнку, к девушке, произносимое после имени. Например «Мизуки-тян».
Если говорить о применении не в японском языке, а в сленге, то это слово обозначает красивую девушку. Уртяна такая насмешливая интерпретация его имени выводит из себя, и он всячески пытается доказать свою мужественность и крутость.
Уртян зарычал, рванулся было, но так и не смог заставить тело сдвинуться с места.
– Не смей! Не смей меня так называть! – взвыл он.
– Не вопи, а то сейчас и звук тебе отключу! – пригрозил Крамеш.
Таня после пережитого ужаса ощущала себя не очень-то целой, словно половина сознания вылетела из головы и кружилась где-то поблизости, не давая ясно и быстро мыслить.
Она то и дело поднимала взгляд на лицо Уртяна, почему-то пытаясь сообразить, как он выглядит в истинном своём обличии и похож ли на Тявина?
