– Крамеш, я сейчас как-то медленно соображаю, ты не мог бы мне объяснить?
– У этого типа была бабка-кицунэ. Не знаю уж, что заставило его деда выбрать себе такую жену… – начал Крамеш.
– Не смей оскорблять моих родных! – заорал Уртян и быстро замолчал, потому что Крамеш резко поднялся и шагнул к нему.
– Ты… прридурркa кусок! Ты жутко напугал человека, которррый для меня дорроже всех моих рродичей вместе взятых! Ты прредставляешь, что тебе за это будет?
Уртян ничего не знал про отношения Крамеша с его семьёй, зато знал, как вороны чтят родовые связи, так что рот у него закрылся сам собой.
– Вот и молчи, рррадуйся солнцу и лесу… пока можешь! – Крамеш поднял голову, посмотрел в небо, а потом с видом крайней брезгливости отступил от застывшего лиса и снова вернулся к Татьяне, опустившись перед ней на корточки.
– Корроче, видимо, от этой бабки он и унаследовал рредкий дарр наведения иллюзий. Судя по всему, это дарр недавно прроснулся, и этот прредпрриимчивый лис, узнав, что ты дала его ррродичу ценное пожелание, захотел и себе такое же!
– Да, захотел! А что, это преступление, что ли? Неуязвимость… это же мечта! Почему только Тявину? Мне такое тоже нужно! – опять заговорил Уртян.
– Заткнись, Тяночка! – издевательски пропел Крамеш, вызвав ещё один взрыв возмущения. – Пррямо прриятно! – насмешливо заметил ворон.
Таня подобрала под себя ноги и попыталась встать, но выяснилось, что получается как-то не очень – сильно заболела лодыжка.
– Наверное, я так ушиблась, когда споткнулась, – сообразила она.
– Тань, не спеши, посиди пока. Мы же никуда не опаздываем! – Крамеш непринуждённо уселся рядом, насмешливо рассматривая «памятник нерукотворный», который всё пытался сдвинуться с места.
Уртян мог пошевелить плечами, шеей и головой, но всё, что было ниже плеч, по ощущениям казалось закованным в какой-то панцирь.
– Отпусти меня! – очередной раз дёрнулся он, вызвав хриплый смех Крамеша.
– Смешной лисик! Значит, ты обманул меня, свернув в прросеку и скррывшись с моих глаз, остановил автомобиль, вышел из машины, набросил на себя иллюзию, показался мне Таней, я как дуррак полетел за ней, а потом ты велел мне отверрнуться и заррослями сбежал к тачке. А когда я поспешил за тобой, разумеется, уже в людском виде, чтобы не запутаться в ветках, ты изобрразил из меня для Тани медведя.
Татьяна невольно обхватила плечи руками.
А Крамеш, покосившись на неё, продолжил:
– Конечно, она испугалась, начала потихоньку отступать, а я-то понять не мог, что такое, почему она так на меня смотррит! Как тут сходу сообрразить, что на мне иллюзия набррошена?
– Хорошо ещё, что ты полетел! – выдохнула Татьяна, кивнув на молодой ельник на краю поляны.
– Да я вррубился, что ты даже в перрвую нашу встррречу меня не так испугалась, как сейчас. Дошло, что тут что-то сильно не то, вот и ррешил взлететь, догнать тебя веррхами и понять, что прроисходит. Тем более что тут этот… мельтешил непонятно! Да ещё и в клюв, ну, то есть лицо мне пакостью перрцовой бррызнул!
– Как хорошо, что ты так сделал! – Таню, кажется, только сейчас и отпустил пережитый ужас.
– Хоррошо-то хоррошо, но вот остаётся вопрррос! Эй, ты… лис недоделанный! Тебе как в голову-то прришло тут этот цирк устрраивать?
– Да что я такого сделал? – фыркнул Уртян. – И ничего такого! Все живы, здоровы…
– Ты совсем того? Кукушка в башке поселилась? – изумлённо уточнил Крамеш. – Хотя нет… Даже она вылетела, и теперрь там пустотища!
