Как обычно, я занял место у стойки. Адольфус забыл надеть повязку на глаз, и прорезь в его башке взглянула на меня с укоризной.
– Для яичницы слишком поздно. Даже не проси. – (Я подозревал, что час пополудни – довольно позднее время для завтрака, и горько сожалел о том, что мои подозрения подтвердились.) – Мальчишка, который приходил вчера вечером, уже три часа ждет, когда ты проснешься.
– Кофе хотя бы есть? И где именно мой юный друг?
– Кофе нет, а мальчишка в углу.
Я обернулся и увидел, как подросток, с которым мы познакомились прошлым вечером, отделился от дальней стены. Похоже, он обладал особым талантом оставаться незамеченным, или же просто мое похмелье было сильнее, чем я представлял.
– Я бы не стал слоняться попусту под твоей дверью пол-утра, – сказал я. – Чего тебе нужно?
– Работу.
По крайней мере, он был прямолинеен и краток – само по себе это уже кое-что. У меня раскалывалась голова, и я напрягал извилины, пытаясь сообразить, где раздобыть себе завтрак.
– И чем же ты можешь мне быть полезен?
– Я мог бы выполнять ваши поручения. Как прошлым вечером.
– Похоже, ты решил, что я часто натыкаюсь на трупы пропавших детей. Только то, что произошло вчера, – редкий случай. Боюсь, я не смогу позволить себе содержать постоянного работника, который будет сидеть и ждать, когда такое снова случится. – Мое возражение, казалось, мало поколебало его намерения. – Чем, по-твоему, я занимаюсь?
Мальчишка лукаво улыбнулся, словно он совершил какую-то гадость и теперь был рад случаю признаться мне в этом.
– Вы держите в своих руках весь Низкий город, – ответил он.
О, каким сладким было это местечко!
– Гвардия могла бы с этим поспорить, – парировал я.
Малец фыркнул. Надо сказать, не без оснований.
– У меня была долгая ночь. Я не в духе обсуждать этот бред. Скройся с глаз моих.
– Я могу быть на посылках, передавать вести, все, что потребуется. Я знаю все улицы как свои пять пальцев, я уме ю драться, и никто не увидит меня, если только я этого не захочу.
– Послушай, шкет, это работа для одного. И если бы я и решил завести помощника, то первым делом нашел бы такого, у кого яйца отвисли.
Оскорбление едва ли смутило его. Он слыхал выражения и похлеще, уж это наверняка.
– Разве вчера я не справился? – ответил он.
– Вчера ты прошел шесть кварталов и не подвел меня. Я мог бы этому научить любую собаку, и мне не пришлось бы ей даже платить.
– Тогда дайте мне новое поручение.
– Я задам тебе хорошую трепку, если ты не слиняешь отсюда, – ответил я и изобразил рукой жест, словно намереваясь отвесить ему оплеуху.
Судя по реакции мальчика, угроза не произвела на него впечатления.
– Клянусь Заблудшим, ты маленькая надоедливая бестия. – Спуск по лестнице разбудил дикую боль в лодыжке, и вся эта болтовня лишь усиливала агонию пустого желудка. Я порылся в кармане и вынул оттуда серебреник. – Живо отправляйся на рынок и принеси мне два красных апельсина, миску абрикосов, моток веревки, кошель для монет и нож для подрезки деревьев. И если я не получу назад полсеребреника сдачи, значит, ты или плут, или слишком туп для того, чтобы суметь выторговать справедливую цену.
Мальчишка умчался с такой прытью, что я было засомневался, запомнил ли он все, о чем я просил. В этом подростке было что-то особенное, отчего я не рискнул бы поставить против него. Я развернулся и принялся ждать свой завтрак, но вскоре мое внимание привлекла хмурая верхушка каланчи Адольфуса.
