Монах ушел. Громила Поль быстро и сноровисто раздел Игоря, уложил на топчан. По
бережной осторожности его движений можно было понять, что ухаживать за больными ему не
впервой. Однако, судя по виду, монахом он не был.
Игорь вдруг открыл глаза, вцепился обеими руками в шею Поля, попытался лягнуть его
ногой и хрипло бессвязно забормотал:
– Уйди, зарраза! Не тронь!
Тихо, тихо, – как из бочки загудел Поль, легко отрывая пальцы Игоря от своей шеи. – Я
тебе зла не причиню…
Женя опомнилась, подскочила к Проводнику:
– Игоречек, миленький! Лежи тихо! Это друг!
Понял ее верзила, или же у него просто иссякли силы, но он откинулся на подушку.
Дыхание его было прерывистым и частым. Глаза лихорадочно блестели.
– Жар у него! – объявил Поль Жене. – Сиди тута, пойду травок кой-каких заварю…
Как только добровольный медбрат вышел, Игорь требовательно прохрипел:
– Женя! – и пошевелил в воздухе пальцами.
– Что?!
– Где мы?
– В монастыре каком-то… Одно знаю, что мужской.
– Уходить надо…
– У тебя жар, мальчик, – убежденно заявила Женя. – Жар, и ты бредишь. Тебя сюда на
осле привезли, никакого!
– У меня в рюкзаке черная коробка. Тащи…
Женя подчинилась. В коробке лежали пакетики с какими-то травками и порошками. Под
руководством Игоря Женя намешала в кружке адскую смесь, залила водой и помогла выпить.
Голова у него и впрямь была горячая.
– Все… нормально…. Я отрублюсь… но… ты… не бойся…
И он действительно вырубился, причем намертво. По крайней мере, вернувшийся с
целебным отваром Поль состраданием взглянул на Женю, долго слушал сердце, прижавшись
ухом к груди больного. Потом покачал головой.
– Вряд ли до утра доживет…
Однако бояться Женя устала. Она прикорнула на топчане у Игоря в ногах и уснула.
Ее разбудил лихорадочный шепот верзилы:
– Ну же! Не время спать – уходим! Живо!
– Куда… Чего ты… – отбивалась со сна Женя.
Проявив недюжинный для больного энтузиазм, Игорь собрал вещи и вытолкал Женю на
улицу в предрассветную хмарь.
* * ** * * *
С тех пор, как Женя с Игорем в спешке покинули приютивший их монастырь, была
одна только Дорога. Ну, и еще Степь. Да к тому же, лил не прекращавшийся ни на минуту,
укрывший весь мир сплошной непроглядной пеленой холодный дождь. Глубокую дорожную
пыль совсем расквасило. Женины, некогда белые и красивые кроссовки, безнадежно тонули в
липкой, жидкой грязи. Вскоре она перестала обращать на это внимание. Потому что промокла
насквозь и очень устала. Игорь брел впереди. Призрачная фигура, размытая тяжелой пеленой
дождя. Только и слышится мерное чавканье грязи под его ногами. Сырость и холод совсем
доконали верзилу. Проводника лихорадило, и Женя ничем не могла ему помочь.
Оскальзываясь, догнала, с минуту стояла, упираясь ладонью в мокрую голую грудь в
распахнутом дханже…
Мокрые волосы закрутились в колечки, липли ко лбу и щекам. Игорь устало
смотрел на Женю покрасневшими, слезящимися глазами.
– Давай уйдем! – взмолилась Женя. – Ты вот-вот упадешь. У меня уже сил нет ноги
из грязюки вытаскивать. Еще пара часов и мы подхватим крупозное воспаление легких…
– Солнце, я бы рад, честно, – он делал большие паузы между словами, и грудь его
вздымалась тяжко, мелко и торопливо билось сердце, прямо под жениной ладонью. – У меня
сейчас не хватит сил даже на то, чтобы дать тебе направление… Потерпи… по моим расчетам
мы скоро выйдем к Перекрестку…
– И там нас возьмет Служба, тепленьких и чихающих, – горько усмехнулась Женя.
