– Ты чего? – спросил меня Сашка, хмуря брови.
– А, ты чего?! Такой сон разрушил! Что б тебя…
– Вот, дает! Я тебя разбудил, потому что ты метаться во сне начала. Думал, кошмар привиделся.
– Кошмар и есть. Один сплошной кошмар! – сказала в сердцах и стала, кряхтя и охая, подниматься, чтобы браться за колку дров.
– Правильно! Лучше, делом займись, чем мошкару кормить.
Тут я почувствовала, что у меня жутко чешется щека и шея. А еще рука. Нет, обе руки. И нога, там, где щиколотка. Почесала и моментально поняла, что этого делать не следовало. Оттого, что чесаться захотелось еще сильнее. Просто, нестерпимый начался зуд.
– Что это со мной? – начала паниковать, не в силах оторвать ногтей от уже расчесанных и начавших кровоточить мест.
– Я тебя предупреждал! Но такая мамзель ведь не привыкла слушаться…
Он с вызовом швырнул тряпку, о которую только что вытирал смазку с рук, и зашагал к дверям избы, где скоро и скрылся. Я же осталась стоять посреди двора и ожесточенно расчесывать те места и эти. Минут через несколько Сашка снова появился в поле зрения. В его руках я заметила одну из чашек из его скудного хозяйства.
– На, – протянул мне ее, ничего не поясняя.
– На что? Зачем мне чашка?
– Помажься, Горе луковое! Не то, до костей себя раздерешь.
– А тебе жалко меня стало? – с сомнением спросила его.
– Вот еще! Скрежет твой мне по ушам ездит. И кривляния твои скоро надоедят. Бери, сказал!
– Ладно. А что это?
– Не бойся, не пострадаешь. Соляной раствор это.
– Думаешь, поможет?!
– Другого все равно ничего нет…
– А, а! Тогда ладно… Слушай? А у тебя подобного пиджачка еще нет? Вечер скоро… если они уже днем меня изъели… что же станет ночью…
– Телогрейка есть. Надо? Вон, на гвозде висит.
И правда, висела. Старая такая. Местами дырявая, и оттуда торчала вата.
– А мыши в ней не завелись?
– Не нравится – не бери.
Я, было, подумала, что на меня обиделся за свою телогрейку. Но присмотрелась и поняла, что нет, нисколько. А может, она и не была, вовсе, его собственной. Как и эта изба, и все вокруг. Вдруг, он все же беглый каторжник?! Где-нибудь здесь по соседству лес рубил, а потом взял и убежал. Тогда понятно становилось, откуда были и мышцы и загар. От этой мысли даже чесаться расхотелось. А рука моя так и потянулась к топору.
– Наконец-то, делом решила заняться, – это он так истолковал мое стремление иметь какое-нибудь орудие для самозащиты. – Давай, давай, неумеха, работай. Не то, есть тебе не дам.
Видали?! Точно, уголовник! И замашки у него бандитские. Я, боком, боком, но отошла от Сашки подальше. Ухватила деревяшку из поленницы и потащила к колоде, а там, как шваркнула по ней, так она и распалась на две ровные части.
– Ничего себе?! Ларок, да у тебя скрытый талант, – одобрил мой удар, а я, бац, и еще раз рубанула чурку надвое.
– А ты думал! – постаралась сохранять безразличный вид, но внутри меня так все и ликовало, оттого что самой мои удары понравились. – Под горячую руку попадаться не советую!
Обернулась на него, чтобы проследить за реакцией на мое умение обращаться с топором, и успела заметить смешок, скользнувший по его губам, а потом отвернулся, и ничего больше увидеть не получилось. Ладно! Решила, что намного убедительнее было не похваляться словесно, а отработать свое мастерство на других поленьях. Стала представлять, что это не деревяшки, а враги, желающие мне погибели, и дело совсем сладилось. Даже щепок не наблюдалось к концу работы, удары были выверены и точны. Тюк, и готово. Тюк, еще точное попадание в цель.
