По мотивам русской классики. Пьесы - страница 3

Черный монах. Вот статья с мирным названием «Русская антоновская яблоня».

Коврин. Посмотри, как он её начинает. Фонтан ядовитых слов. О профанах и дилетантах. А в конце сожаление о том, что мужиков, ворующих яблоки, больше нельзя драть розгами.

Черный монах. Разведение садов – дело красивое и здоровое.

Коврин. Я тоже так думал. Но нет! Эти идейные люди – с высоты своего опыта и возраста – превращают милое, невинное дело в страсть и войну. И почему-то считают, что имеют на это право. А ведь это издевательство над природой. Груша в виде пирамиды, зонт из яблони, дуб в виде шара. А эта цифра из слив, означающая год, когда Песоцкий занялся садоводством! Это же насилие над естеством!

Черный монах. Да ты гилозоист.

Коврин. Учение о наличии души у природы мало интересовало меня. Но теперь… Я иногда сам чувствую себя яблоней, к которой привязали лошадь…

Черный монах. Ты привязан к этому дому?

Коврин. Единственное место, которое мне здесь по душе, – это парк. Угрюмый, строгий. Он оканчивается обрывистым, крутым берегом. Сосны с обнажившимися корнями. Мохнатые лапы. Внизу нелюдимо блестит вода. Кулики жалобно посвистывают. Мрак… и такое настроение…

Черный монах. Хоть садись и балладу пиши.

Коврин. Слушай, после наших с тобой встреч мне весело. Вчера я смеялся, пел и даже станцевал мазурку! Таня сказала, что у меня особенное, вдохновенное лицо. Я очень-очень интересен… Я часто взволнован, приятно взволнован… Иногда мне сильно хочется рассказать о тебе Тане и Егору Семенычу.

Черный монах. Лучше промолчать.

Коврин. Да, наверно, сочтут за бред…

Черный монах. Или испугаются. (Пауза.) Зачем тебе эти люди? С их призрачным садом… Зачем избранному статьи о спящем глазке?

Коврин. Наивная, нерассуждающая любовь. И если бы не эта девушка и её отец, я бы, пожалуй, и не узнал, что такое любовь. К очень близким, кровным людям. В раннем детстве я потерял отца и мать.

Черный монах. Это просто полубольные нервы…

Коврин. Нет-нет! Эти два человека любят меня, как родного.

Черный монах. Ты же философ, ты должен отличать желаемое от действительного.

Коврин. Я никогда не смогу полюбить здоровую, крепкую, краснощекую женщину. А вот бледная, слабая Таня…

Черный монах. Для тьмы все кошки серы…

Коврин. Как ей могут нравиться эти статьи?..

Черный монах. Брось их. А что твоя последняя статья?

Коврин. Идеи, к которым я пришел в разговорах с тобой, имели огромный успех. Она произвела фурор!

Черный монах. Ты избранный. И должен держаться этого пути.

Коврин. Вот ты странный, сверхъестественный монах. И вижу тебя только я один. И иногда меня берут сомнения…

Черный монах. Сейчас ты опять скажешь, что болен и дошел до галлюцинаций.

Коврин. Да не в этом дело! Мне хо-ро-шо! Мне непонятно как радостно! Хочется чего-то гигантского! Необъятного! Поражающего! Ведь что я понял: я никому не делаю зла. А значит, в тебе, в моих галлюцинациях, нет ничего дурного.

Черный монах. А что пишут об этом в твоих книгах по психологии?

Коврин. Мысли, которые я вычитываю из книг, уже больше не удовлетворяют меня… А вот разговоры с тобой дают мне пищу для размышлений… Надо, чтобы Таня прочитала мою статью… Нет, пустое… Уже утро… Надо бы все-таки поспать. (Потягиваясь, в полудреме.) Позову лакея, пусть принесет вина… Еще несколько рюмок… Потом укроюсь с головой и, может быть, усну…