За несколько дней у родителей мы с сыном буквально встали на ноги. К выходным Ваня уже вырвался из заточения и укатил с деревенскими ребятами кататься с горки. Я сопротивлялась, но добрая бабушка заявила, что болезнь – болезнью, а воздухом дышать надо, потом заставила меня одеться по теплее, повязала на голове пуховый платок и мы пошли гулять по дороге.
Снег искрился под лучами почти весеннего солнца. Дым вился из печных труб и белыми хлопьями исчезал в голубом небе. Валенки смешно поскрипывали и лёгкий морозец румянил щеки.
–Катя, что с тобой твориться? – спросила меня мама.
– Да ничего, – обсуждать с ней свою жизнь мне не хотелось, – устала я. Сама понимаешь, школа, дети. Я люблю свою работу, но скоро весна и уже безумно хочется каникул…
– Катя, давай поговорим откровенно, – перебила меня мама, – ведь не в работе дело, не в школе. Что у вас дома твориться?
–Нормально все, – ответила я, уже жалея, что согласилась на эту прогулку. Лежала бы сейчас на печи, книжку читала, или щей бы налила в тарелку, со сметаной. Я что то последнее время ем как не в себя. Видимо, заедаю все свои переживания. А скоро весна…
–Катерина! – не унималась мама, – ты же моя дочка, я же вижу, что ты сама не своя. В новый год за тобой наблюдала. Вроде веселишься, а у самой глаза грустные.
Несколько минут мы молча шли по дороге. Мне не хотелось расстраивать маму. Мы с Владом поссорились – потом помирились, мама все воспримет совсем по другому. Но на то она и мама – от неё ничего не скроешь.
–Да, – вздохнув сказала я, – не все у нас хорошо. Вернее, совсем не хорошо. Живём мы на мою зарплату. Влад, конечно, зарабатывает и, бывает, много, но не стабильно и деньги мне перестал давать от слова совсем! Потом, он выпивает и ты об этом знаешь. В дом уже четыре года как переехали, а как стояли серые стены, так и стоят – тошно домой заходить. Вот, в вкратце, и все.
Мы ещё немного прошли молча и я поняла, что, на самом деле очень хотела этого разговора, очень хотела все рассказать не подругам, не психологам, а самому дорогому в мире человеку – маме.
–Мам, я такая дура. Как я раньше не видела, что он алкоголик? Мне казалось, что достаточно объяснить человеку, что он что то делает неправильно и если объяснить нужными словами, то он обязательно поймёт. Да я и сейчас так думаю. Но Влад – ему ничего не объяснить. Он прав и все. Он не алкоголик. В его понимании алкоголики это те кто несут из дома вещи и валяются под забором. И все бы ничего, только это медленная деградация, понимаешь? Все хорошее в человеке ради чего стоило бы закрыть глаза на какие то отрицательные черты характера, они ведь у каждого есть , строить дальше семью, дом – оно постепенно уходит, а все плохое лезет как тараканы из всех щелей. Ужасно…
–Можешь не продолжать, Катюша, – мама шмыгнула носом, – я все это давно вижу, и папа тоже, только как мы могли в твою жизнь соваться? Мало ли, может тебя это устраивает. Ты же не жаловалась никогда. А тут отец все меня тычет: поговори и поговори.
–Мама, – давно не устраивает, только что делать – я не знаю. Я на столько устала, что и делать уже ничего не хочу. Анжела говорит – съезди в отпуск, одна. Мол, вернёшься другим человеком, силы появятся и решение придёт правильное. Только, какой отпуск? У меня же отпуск летом, да и куда? На какие деньги? Эта стройка проклятая, уже никому не нужная, все выжимает. Зачем надо было в это ввязаться? Надо туалет на втором этаже делать.
