— Что… вы… собираетесь делать? — уже с большим трудом выдавила я. — Вы… меня…
Договорить я не смогла — не хватило духу произнести вслух то, о чем подумала. Но он и без этого догадался и усмехнулся так, будто я сказала что-то смешное.
— Что? Да у тебя точно проблемы с головой, ведь я уже объяснял, что не связываюсь с продажными женщинами. Но ты меня достала. Сначала пытаешься охмурить, потом врываешься ночью, несешь всякую чушь, размахиваешь ножом. Я мог бы вызвать полицию и засадить тебя в тюрьму, но не стану. Ты заплатишь иначе.
После этих слов он стремительно поднялся и, не давая мне вырваться, подхватил за талию и понес наверх. Я кричала, извивалась, пыталась его укусить или ударить ногой, но Умаров был сильнее. Затащив в свою спальню, он бросил меня на кровать. Я тут же вскочила, но он жестом приказал мне не двигаться.
— Слушай внимательно, предупреждаю единственный раз. Из этого дома ты сегодня ночью не выйдешь. Утром можешь отправляться на все четыре стороны. А пока — немедленно закрой рот и веди себя тихо. Еще хоть один звук издашь или попытаешься двинуться за пределы комнаты, будет хуже.
Конечно же, я его не послушалась — решила прорваться к двери и убежать, но он снова схватил меня за руку и вдруг — я глазом моргнуть не успела — резким движением разорвал мое платье и отбросил его в сторону. Я осталась в одной сорочке перед мужчиной, который не был моим мужем, какой позор!
После этого он снова толкнул меня на кровать, подошел вплотную и сказал:
— Думала, шутить с тобой буду? Еще одно движение или звук, и я до утра запру тебя в чулане. Ты все поняла?
Ничего не ответив, я схватила покрывало и попыталась в него завернуться. От стыда и ощущения полной беспомощности по щекам внезапно потекли слезы.
— Чего ревешь? — снова усмехнулся он. — Разве, скажешь, не мечтала запрыгнуть ко мне в постель? Ну вот, теперь ты в моей постели. Наслаждайся моментом.
Он выключил свет и, как ни в чем не бывало, лег на другой стороне огромной кровати. Меня начала бить дрожь, слезы продолжали течь помимо воли, но я старалась собраться и осмыслить, как действовать дальше. Пожалуй, этот псих действительно может меня запереть, если я продолжу буянить. Поэтому мой единственный шанс выбраться отсюда — молчать и ждать, пока он заснет.
Конечно, теперь мне придется возвращаться ночью в одной сорочке — страшно представить, что будет, если кто-то меня заметит, только другого выхода нет. Если выйду из его дома утром в таком виде, я точно пропала.
Затаив дыхание, я долго-долго прислушивалась к дыханию Умарова и с ужасом понимала, что он тоже не спит.
Уже стало рассветать, я в отчаянии уставилась в потолок, и вдруг мне почудилось, что он вот-вот рухнет. Внезапно от дикой усталости и пережитого напряжения я впала в какое-то забытье — казалось, меня давят большие черепахи, клюют странные птицы и душат змеи.
Очнулась я от женского крика.
— Аллах-Аллах! Какой позор!
Открыв глаза, я не сразу сообразила, где нахожусь. Повернув голову на звук, увидела в проеме распахнутой двери мать Ахмеда, а рядом с ней — Диляру.
Лучи утреннего солнца падали прямо на их лица — так, что я могла уловить движение каждого мускула. Они смотрели на меня, как на мерзкое насекомое.
— Ну, чего уставились? — внезапно из коридора раздался голос Умарова. — Кажется, я сказал найти для нее какое-нибудь старое платье Лейлы и отправить домой. А я уезжаю.
