– Не темню я, чего мне темнить, да и крутить резона нет… Я только говорю, что мы с тобой два старых болвана, два осла, два олуха царя небесного…
Тагир дважды глубоко затянулся и напряженно прислушался. Было видно, что он Михаила не слушает, а всё его внимание сосредоточено на чем-то другом. Он с беспокойством посмотрел в сторону своего дома.
– Знаешь, Михаил, я, наверное, пойду. – Он как-то судорожно затушил окурок. – Вспомнил, кое-что по дому ещё не сделал. Надо за светло успеть…
– Дела. За светло успеть, – передразнил его Михаил. – То просишь рассказать про заветное слово, а то срываешься с места, что конь не объезженный. Сначала до стойла добежать надо. – Михаил взял кружку и заглянул в неё. – Вот ты сам мне завтра и расскажешь, про заветное слово. Если, конечно, захочешь…
– Что расскажешь? – Тагир выровнял спину. – Что-то совсем не пойму я тебя…
– Да ты не выпячивай грудь, сосед, что тот петух. Не выпячивай. Не поможет. Верный способ, дедовский. – Михаил махнул рукой. – Теперь никакая философия не поможет. Теперь в нашем деле главное скорость, но и шибко широко не шагать, а то того…
– Что того? – Тагир в беспокойстве встал и в нерешительности затоптался на месте, то поглядывая в сторону дома, то на калитку Михаила.
Михаил смотрел на Тагира с нескрываемым интересом:
– Ну, коль собрался, так иди, если не можешь полчаса беседе уделить. Не поймешь тебя… Какой-то ты странный сегодня, хотя и бритый.
– Ладно, пошёл я, – Тагир крупно зашагал в сторону дома. Где-то на середине пути он как-то нехорошо, неестественно побежал, словно что-то бережно неся и боясь уронить. В десяти метрах от дома неожиданно остановился в странной позе с растопыренными ногами. Несколько секунд стоял, словно, соображая, что же произошло. Повернулся и погрозил Михаилу кулаком.
– Завтра, завтра приходи, – прокричал ему на это Михаил. – Завтра и расскажешь. Знать хорошо пробило… верный способ.
На душе у него было пусто и гадостно. Он посидел с минуту тупо уставившись в землю. Затем тяжело встал, взял пивную кружку и вдруг со страшной силой ахнул её об мощеную дорожку так, что стекло разлетелось, засверкав разноцветным бисером.
У Анвара и Татьяны сложилась у каждого своя жизнь. Они выучились, получили образование, завели семьи, детей. И разъехались кто куда.
Лишь однажды судьба свела их после того случая. Встретившись случайно, они, что два пылающих факела, пронеслись мимо. Так свежи были воспоминания той банной ночи.
Михаил и Тагир состарились. Иногда, как прежде, сидят на скамейке, покуривая. Но про дедовский способ не вспоминают. Да и зачем.
Индульгенция
«…яко несть человек, иже жив будет и не согрешит».
– Ну что за народ, придурки и только… как зима, так траншеи копать. Лета им, видите ли, мало, – охранник Фролов ввалился в сторожку, затащив за собой морозный воздух и валенки, облепленные снегом. Только что он, подскользнувшись, едва не упал в свежевырытую траншею, на дне которой чернели две трубы. – Надо же, а… Чуть глубину ямы не измерил. Аж пот прошиб от страха. Ноги, прям, ватные стали.
– А чё тебе бояться, хрен старый, ты своё пожил. Небось, дерьма достаточно развёз по белому свету? – Навстречу ему поднялся его напарник Никонов.
– Да ты сам смотри, туда не свались, мамука белобрысая.
– Дверь закрой, не май месяц.
– Да и я про то же, – Фролов прикрыл дверь и, кряхтя, стал очищать валенки от снега.
