– Да, – тихо прозвучало в ответ.
– Тогда одну минутку! – подполковник нажал кнопку селектора. – Попросите ко мне следователя. С протоколами и всем прочим. Немедленно!
Последовала еще одна пауза, прежде чем в кабинет буквально влетел молоденький лейтенант, в котором прокурор узнал следователя Исаева, поздоровался и по знаку начальника живо сел за стол, разложив бумаги и вооружившись ручкой.
– Продолжайте! – обратился к посетителю подполковник, посмотрев на следователя, лежащие перед ним бумаги и вздохнув облегченно. – Только расскажите сначала о себе, пожалуйста: кто вы, откуда, что произошло с вами. Да, кстати… – Он повернулся к Стартову, внимательно следившему за всем происходящим. – Вот, это наш районный прокурор. Вам надлежит знать об этом…
– Прокурор? – поднял голову посетитель. Он долгим изучающим взглядом смотрел на Стартова, как бы пытаясь вспомнить что-то, но лишь пожал плечами. – Хорошо. Слушайте. Я уже сказал: моя фамилия Никитин. Никитин Дмитрий Фомич. Родился я в 1921 году в Нижнем Тагиле. До войны окончил семилетку, работал на заводе, а как умерла мать… отца-то своего я совсем не знал… отправился рыбачить на Каспий. А потом война, на фронт меня призвали…
Посетитель опять сгорбился, сжался, потер рукой грудь.
– Нет, не могу, не могу! – произнес он, задыхаясь. – Лучше я сначала про то, как убил… Мне сразу легче станет. Вы уж извините, не могу я так. Я про дело свое сначала расскажу. Ей-богу, так лучше будет.
Он несколько раз глубоко глотнул ртом воздух, опустил плечи и, чуть свесив голову, уставился в пол тусклым безжизненным взглядом.
– Месяц назад я вышел на волю после отсидки. Срок у меня был большой, за убийство одной женщины судили. Ксюши Косовой. Пятнадцать лет пришлось звонка своего ждать. Вот только зря. Не виноват я был. Это все муж Ксюши… будь он проклят… Мишка Косов мне подстроил. Но об этом я потом, попозже. Тут сразу что к чему, поди, не разобраться. Но что ни говори, а вышел я на волю – решил свидеться сразу с этим Косовым. Не старое помянуть, не мстить ему собирался, а разобраться кое в чем, узнать прежде всего, за что он меня тогда в те места дальние сослал, за что загубил мою молодость. Косова-то вы, наверное, знаете. Он лесником у вас здесь работает… работал, – поправился он. – Дом у него в лесу, километрах в сорока отсюда. Вроде кордона…
И начальник милиции, и прокурор напрягли память, силясь припомнить хоть что-нибудь про лесника Косова, но лишь неопределенно переглянулись друг с другом, а лейтенант, который записывал показания посетителя, оторвался на миг от своих бумаг и проговорил задумчиво, как бы рассуждая вслух:
– Косов… Это не тот, что задержал в прошлом году двоих браконьеров?
– Вот видите, – оживился сразу Никитин, улыбнувшись в первый раз горькой, если не едкой улыбкой, – какой он храбрый и прилежный, оказывается. Даже браконьеров ловит. А меня вот… – Он лишь вяло махнул рукой. – Ладно, чего уж… Так вот, вчера после полудня приехал я на станцию, значит, а там уже пешком через лес двинул к дому Косова. Дорога не близкая, сами знаете. А тут еще дождь. Добрался я до кордона лишь к самой полночи. Небо к тому времени уже прояснилось, луна из-за деревьев вышла. Долго стоял я на той знакомой мне издавна поляне, смотрел на деревья, на травку, а больше на дом лесника, откуда и пошли все мои несчастья. И страшно было мне, и тоскливо, и сердце разрывалось, будто кромсали его ножом…
