– Пошла к черту! Убирайся к себе в болото!
Хватка неведомого монстра стала ослабевать, когда рядом послышался крик коршуна, охотившегося рядом. Оно вдруг вскочило на ноги, нервно огляделось, издавая клокот и вонючей глотки и одним прыжком прыгнуло в болото, оставив после себя только круги на поверхности воды. Марфа лежала мокрая и раненая, часто дыша и держа в руках, то, что осталось от пучков трав. Она услышала снова крик коршуна, только ближе и от этого почувствовала себя безопаснее. Марфа с трудом встала и пошла в кажуюшиеся ей правильном направление, чтобы выйти из болота. Она глубоко и тяжело дышала, придерживая оторванный рукав рубашки одной рукой, и никак не могла поверить, что с ней только, что произошло. Когда впереди показался просвет, она от счастья ускорила шаг и, выйдя из рогоза на ту самую тропинку, уже не оглядываясь назад, шла только вперед и так до самого дома.
3. Воспоминания.
С ней с детства происходили странные вещи, но она пыталась их забыть, заставляя себя думать, что это все лишь сон. Это началось со смерти её матери, когда та, лежала на смертном одре, прижимая к груди новорожденного младенца. Марфе тогда было всего шесть лет, и она только что потеряла своего любимого отца, а всего три месяца назад почил и её дед, после того, как год харкал кровью. Бабка умерла еще до её рождения, а родителей у матери и вовсе не было, она была сиротой. В тот день, когда умирала её мать и новорожденный брат, Марфа стояла на коленях у её постели и молила бога о выздоровлении той и просила прощения за свои мелкие грехи, которые и грехом назвать было трудно. Она сидела в одной льняной рубашке по щиколотку, без узоров, без кружев, в простой серой рубашке, подаренной еще теткой Авдотьей, сестрой её отца. Поверху на шее висел крестик на темно-серой лоснившееся веревке, который теперь сжимала девочка в своей крохотной ладошке и, часто в слезах, целовала его, ведь видя такие старания, ей не могут не помочь высшие силы. Но у высших сил были свои планы и мать и новорожденного брата, и, издав предсмертный страшный вздох, навсегда перестала дышать и смотрела теперь стеклянными глазами в иной неведомый мир. Но Марфа еще была не готова в это поверить и молилась дальше, еще усерднее, чем прежде, а через несколько минут покинул это мир и родившийся сутки назад некрещеный новорожденный. Тогда Марфа еще и не знала, что и её годовалый брат тоже был уже болен, но пока она послушно молила бога, как и советовала ей перед уходом её тетя Авдотья. Это теперь, вспоминая, она понимала, как жестоко поступили с ней взрослые, оставив одну с умирающей матерью и только рожденным братом. Одну, поставить на колени и просить помощи у высших сил, когда они были все обречены.
Когда Марфа, сидя на коленях, вдруг поняла, что не слышит, как дышит мать, она осторожно встала и заглянула на постель, где та лежала, не реагируя, уставившись стеклянными глазами в потолок. У Марфы все еще дрожали руки от страха и от голода (она не ела все эти мучительные три дня с момента начала родов у матери), она осторожно притронулась до бледной руки матери, которой она все еще держала уже мертвое тело новорожденного, но на прикосновение оно не реагировало. Марфа притронулась еще раз и еще, потом стала трясти мать за плечо, но, увы, все тщетно. Из её рта вырвался отчаянный крик, и она припала к постели, громко рыдая.
