– Да ты засыпаешь, дорогуша, – констатировала Камилла, когда им принесли счет. – Хочешь в кроватку?
Официант, знающий по-английски только несколько самых важных слов, слегка вздернул бровь и поджал губы.
Андре осторожно взглянул на Камиллу. Она смотрела ему в глаза, слегка улыбаясь одними губами. У него возникло тревожное чувство, что последнюю фразу можно расценивать как приглашение. По редакции ходили слухи, что у Камиллы имеется постоянный и весьма состоятельный любовник, а кроме того, она время от времени устраивает интимные утренники с Гарабедяном. А почему бы ей не развлечься с фотографом? Невинные командировочные радости.
– Давненько мне не делали таких заманчивых предложений, – засмеялся он, и опасный момент миновал. – Еще кофе?
Камилла бросила на стол салфетку и встала:
– Завтра в восемь. В холле.
Андре задумчиво смотрел ей вслед. Отвергнутая женщина? Вполне возможно, счет за этот обед не будет оплачен журналом.
Ровно в восемь Андре стоял в дверях отеля и любовался утром. Если не считать двух-трех белых облачков над вершинами гор, небо было совершенно чистым. Сегодняшний день обещал оказаться не хуже вчерашнего. Андре обошел здание по террасе и посмотрел вниз на бассейн, огороженный шеренгой кипарисов, во главе которой красовалась «кинетическая» абстрактная скульптура Колдера. В подогретой воде бассейна весело плескалась вчерашняя парочка из бара. Андре не без грусти подумал о том, как приятно было бы разделить этот чудесный день с кем-нибудь близким. Впрочем, он недолго оставался в одиночестве.
– Ты уже ждешь, дорогуша? Камера заряжена? А где машина?
Посреди двора стояла Камилла, эффектно придерживая рукой краешек большой соломенной шляпы – пика моды грядущего сезона. Сегодня она была в том, что сама называла своей «рабочей одеждой» – простой костюмчик от Армани, туфли на среднем каблуке, – и, похоже, в отличном настроении. Андре с облегчением решил, что вчера вечером не совсем верно истолковал ее слова.
По дороге в Сен-Жанне Камилла поведала ему, что просто обожает иконы и вообще все русское. На пути в баварский замок или венецианское палаццо она «обожала» бы все немецкое или все итальянское. Для Камиллы это была своего рода разминка – она готовилась очаровывать будущего собеседника.
Что ей вполне удалось немного погодя. Целое утро Камилла ахала от восторга и рассыпалась в похвалах всему, что видела: от благородной, хоть и порядочно запущенной внутренности дома – «Очарование первозданности, дорогуша. Дивный архитектурный костяк. Постарайся уловить глубинную суть», – до самих икон, немногочисленных, но и правда превосходных. Пока Камилла восторгалась и брала интервью, Андре снимал и к полудню решил, что все необходимое сделано. Теперь можно было поэкспериментировать.
Тем временем хозяйка приготовила простой ланч и накрыла стол на кухне, и тут восторженное настроение Камиллы подверглось серьезному испытанию. Что касается Андре, то он с радостью ел бы такой ланч каждый день: черные блестящие оливки, редиска со сливочным маслом, деревенский хлеб, который надо было жевать, а не ждать, пока он сам растает во рту, кувшин красного вина и нарезанная с величайшим почтением чудесная розовая, плотно набитая saucisson[8].
Андре с готовностью протянул старухе свою тарелку.
– До чего же хорошо! – восхитился он. – В Америке такую еду не найдешь. Не удивлюсь, если она там запрещена законом.
