Чтобы отвлечься от осточертевшего вкуса разогретой в микроволновке пищи, Андре стал размышлять о будущем. Ему пора заканчивать с этими непрерывными разъездами. От них в равной мере страдают его личная жизнь и пищеварение. В своей новой студии на Манхэттене он лишь изредка ночует, точно в гостинице. С переезда прошло уже восемь месяцев, а коробки с книгами и одеждой так и стоят нераспакованные. Нью-йоркским друзьям надоело разговаривать с автоответчиком, и они просто перестали ему звонить. Французские друзья юности переженились и обзавелись детьми. Их жены относятся к Андре неплохо, но все-таки с некоторым подозрением. Известно, что он часто меняет девушек. Поздно ложится спать. Не прочь выпить. Иными словами, он может плохо повлиять на их еще не окончательно остепенившихся мужей, а потому представляет реальную угрозу для брака.
Наверное, в такой ситуации ему следовало бы страдать от одиночества, но даже на это у него не хватает времени. Вместо жизни у него работа. К счастью, любимая. Почти всегда. Вот только Камилла в последнее время и правда стала чересчур требовательной и капризной. Почему-то с некоторых пор она начала настаивать, чтобы он делал множество крупных планов картин, хотя, как заметил Андре, они почти никогда не появлялись в журнале. Но деньги она платит хорошие, а главное, он постепенно зарабатывает репутацию лучшего мастера интерьерной съемки. Пара издательств уже заговаривала с ним о книге. В следующем году все изменится, пообещал себе Андре. Он будет сам выбирать сюжеты и сам устанавливать сроки – словом, будет сам себе хозяином.
Отказавшись от попыток справиться с курицей, Андре выключил лампочку и откинул спинку кресла. Завтра у него будет вдоволь настоящей еды, с удовольствием подумал он и уснул.
Еще не дойдя до стойки паспортного контроля в аэропорту Ниццы, Андре почувствовал знакомый запах Франции. Он состоял из нескольких компонентов: аромат крепкого кофе, дух табачного дыма, легкий привкус дизельного топлива, шлейф одеколона, благоухание свежей выпечки. Этот запах невозможно было ни с чем спутать, и для Андре он всегда означал новое радостное свидание со страной, в которой прошла бо́льшая часть его юности. Все другие аэропорты мира пахли безлико и одинаково. Аэропорт в Ницце благоухал Францией.
Девушка в деловом костюме стояла у черной резиновой ленты и, глядя на проплывающие мимо чемоданы, нетерпеливо кусала губу. Кроме того, она то и дело поглядывала на часы. У нее было очень нью-йоркское лицо: напряженное, сосредоточенное, хмурое. Андре подумал, что бедняжка, наверное, никогда в жизни не позволяет себе расслабиться, и сжалился.
Она ощутимо вздрогнула, когда он дотронулся до ее плеча.
– Похоже, вы опаздываете. Я могу вам чем-нибудь помочь?
– Сколько им надо времени, чтобы выгрузить багаж из самолета?
Андре пожал плечами:
– Это юг Франции. Здесь ничего не делается быстро.
Девушка снова взглянула на часы.
– У меня назначена встреча в Софиа-Антиполис. Вы не знаете, это далеко?
Бизнес-центр Софиа-Антиполис, который французы называли Parc International d’Activités, располагался в горах между Антибом и Каннами.
– Зависит от пробок. На такси – минут сорок пять.
– Ну тогда я успею, – облегченно вздохнула девушка. – Спасибо. А вы знаете, – она чуть было не улыбнулась, – в самолете я подумала, что вы не очень-то любезны.
– Ну что вы, – вздохнул Андре. – Обычно я сама доброта. – Он вовремя заметил свою сумку на ленте. – Когда встреча закончится, поскорее выбирайтесь оттуда, – посоветовал он.
