Поправив на себе немного измявшийся камзол, Бентлей направляется к массивным дверям. Кеннет преодолевает пять ступеней, прежде чем касается золочёных ручек и тянет их на себя. Его должен встречать дворецкий, но лорд сильно сомневается, что господин Девон ещё в уме и здравии. Этот человек был уже не молод, когда Бентлею не было и десяти, а уж теперь и подавно он должен быть одряхлевшим стариком, которого уволили без его ведома, лишь бы не платить жалованье. Он всегда был предан больше их дому, нежели самой семье. Однако может быть, благодаря его усилиям сад не выглядит таким запущенным, а окна всё ещё блестят, пусть и темнотой коридоров?
Парадные двери не скрипят, хоть и открываются тяжело. Холл освещён огромным количеством свечей, будто нахал, возомнивший себя новым хозяином, ждал гостей и готовил для них бал.
Отец каждый раз раздражался, когда в доме нужно было устроить приём, которые так любила его мать. И всё же когда это случалось, людей было много. Все они улыбались, веселились, вежливо кланялись, а некоторые близкие родственники целовали матушку в обе щеки. Всё тогда было залито светом. На какое-то мгновение Бентлея охватывает сладкое чувство ностальгии, той самой, по детству, когда светлых пятен на карте его жизни было больше, да и вся она была яркой и не выцветшей.
Ноги сами несут Кеннета наверх. Со звоном каблуков по мраморной плитке он поднимается по лестнице, поворачивает направо и идёт вдоль галереи. Картины не украшают стены, они, должно быть, всё ещё лежат запакованные в грубые куски парусины, с того самого времени, как он приказал их снять на время стройки. Так много лет прошло, а дом и вовсе не изменился, как и холодный грязный Лондон.
Возле самого кабинета Кеннета встречает дворецкий. И это Девон – верный друг его дома. Мужчина низко кланяется, не скрывая неподдельной радости. У дворецкого ещё сильнее побелели виски, чем когда Кеннет видел его в последний раз.
– Лорд Кеннет, мистер Комптон, этот нахал, ожидает вас в кабинете.
Бентлей вскидывает бровь, сдерживаясь, чтобы не поморщиться.
– В вашем кабинете, сэр.
– Мистер Девон. Сколько прошло времени с того момента, как я покинул Лондон?
– Одиннадцать лет и семь месяцев, господин Кеннет.
Подумать только, почти двенадцать лет немолодой мужчина с глубокими бороздами морщин на лбу и щеках защищал его дом, как свой собственный. Когда-то отец сказал маленькому Бентлею, когда тот чрезмерно дразнил Девона, что не стоит обижать человека, следящего за тем, что преподносят тебе на завтрак и обед, знающего каждый твой шаг в пределах поместья, видящего грязь на подошвах твоих сапог и умеющего определить по ней, где же ты был до этого. И это могло бы взрастить в нём зерно тревоги, если бы тогда он ещё не знал, что Девон никогда не сможет стать предателем. Потому что их семья заменила Девону всех.
Лорд кивает и толкает двери перед собой раньше, чем ему успевают их открыть. В сущности, не так важно, какие слова Кеннет будет говорить, главное лишь эффектно появиться. Он сцепляет руки за спиной в замок и, позволив незваным гостям повернуться к нему лицом, заходит в помещение. Наконец Бентлея успевают нагнать четверо его солдат.
В отличие от Кеннета, его люди остаются на пороге с взведёнными мушкетами. Пока лорд не собирается вершить самосуд, быть может, удастся обойтись и малой кровью. Однако гости должны ощутить, что им здесь совершенно не рады.
