По ту сторону тени - страница 3



Позже я начал пописывать короткие рассказы. Писал для себя и никому их не показывал. Считал, что показать – значит, вынести свое внутреннее «я» на всеобщее обозрение. Для меня тогда, в те смутные времена это было равносильно тому, чтобы раздеться догола на чужих глазах. Пусть в небольшом масштабе, при одном-другом человеке, что сути не меняет. Раздеваться было стыдно. Потом прошло – видимо, привычка способна побеждать стыд, надо лишь дать ей время.

Постепенно во мне открылся относительный талант, которого вполне хватило для устройства на работу корреспондентом в местную газету. Штат «районки» был небольшой, «струе свежей крови» в виде меня там были рады. Работа мне нравилась. Она оказалась несложной и позволяла глубже окунуться в жизнь.

Работая там, я чувствовал себя счастливым человеком.


111


Я закрылся в своем кабинете, положил перед собой блокнот и принялся бездумно выводить на его странице шариковой ручкой крохотные рожицы полулюдей-получертиков. Рисунки выходили не забавными, как обычно, а на удивление злыми. Чертики будто злились на меня за то, что я не мог разгадать заданную мне утром загадку.

Что за девушка звонила мне?

Может, речь шла об услуге? Я напрягал память, силясь вспомнить, кто и когда мог оказать мне услугу и теперь, когда я все позабыл, потребовать что-то взамен. Уже несколько лет моя жизнь протекала так вяло, что у меня не было потребности ни в каких услугах. Но даже если предположить такое, почему девушка не сказала об этом прямо, а сыпала туманными фразами? Отчего не потребовала ничего сразу, а лишь предупредила, что время все узнать еще придет?

Когда человек напоминает тебе об услуге, это означает, что он просит о возвращении долга немедленно.

Иначе нет смысла напоминать об этом. Даже банки с их дотошными клерками не пристают с напоминаниями раньше срока. Значит, дело не в услуге. Мучительно пребывать в неведении и не иметь возможности влиять на происходящее. Остается только ждать и зависеть от событий, свершившихся по милости других. Рамки, ограничивающие внутреннюю свободу человека, тогда сужаются до предельных размеров. Даже узник в тюрьме более свободен, если в его жизни нет неясности.

В моей жизни она появилась.


110


Телефон зазвонил после обеда. Я поднял трубку и по обыкновению, как всегда на работе, представился.

– Ну что, доделал свои дела? – буднично, словно мы были приятелями и подобные разговоры являлись для нас самым обыкновенным делом, спросила девушка.

– Да, но теперь у меня появились другие дела.

– Не будь врединой. Дела не возникают просто так. Ты, наверное, нарочно их придумал? Чтобы не разговаривать со мной…

– Вы уверены, что знаете, кому звоните?

– О да, уверена. Я знаю тебя, а ты знаешь меня. Мы с тобой близкие знакомые, давние приятели. Я же тебе говорила…

– Простите, но я вас не узнаю и не хочу с вами разговаривать.

– А я уверена, что хочешь. Брось, нет ничего особенного в том, чтобы просто поболтать. Тебя это ни к чему не обязывает. И ты не обязан раскрывать мне секреты, если они у тебя есть.

– Секреты? Пока секрет есть только у вас – некий долг, как вы сказали. Что же это за долг? По вашему, я вам что-то задолжал, не так ли?

– Ах, вот что тебя беспокоит, – звонко рассмеялась девушка. – Да, задолжал. Но время отдать долг еще не наступило.

– Когда же оно наступит?

– Не волнуйся, ты узнаешь об этом.

– Послушайте, что вам от меня нужно? И откуда вы знаете номера моих телефонов?